Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

— С ума сойти можно, — всплеснула я руками. — Это же просто развлечение!

— В любой игре можно учиться, — резонно заметили мне в ответ.

— Но кусать-то зачем?!

В общем, после жаркого, но недолгого спора мы пришли к выводу, что в этой игре можно учиться, не нанося физического ущерба, хватает и остальных навыков. После этого игра продолжилась без остановок до тех пор, пока не начали составлять столы. И в этот момент выяснилось, что пагчи не менее организованы, чем тагайни. Хватило одного окрика Сердата, чтобы люди, забыв забаву, приняли участие в подготовке ужина. Разве что дети продолжили игру, но перейдя в другое место без всяких понуканий.

За столом сидели на прежних местах, потому нужный мне пагчи оказался неподалеку. Я не спешила начать важный для меня разговор, сначала просто насыщалась и слушала обсуждение дневных событий. Впрочем, появились и новые лица. Двое мужчин пришли с дальнего стойбища, чтобы поговорить с главой племени. Так я узнала, что это не единственное поселение племени, точней, это главное и самое большое поселение, но есть еще и кочевники — пастухи.

У племени были большие стада, и их перегоняли с пастбища на пастбище по мере того, как заканчивался корм. И пока стадо находилось в одном месте, там и разбивалось стойбище из нескольких шатров, в которых жили пастухи с семьями. Дети помогали отцам, жены готовили и следили за хозяйством. Но были стойбища и не кочевые, на несколько дворов. Их жители давали приют охотникам своего племени, если они уходили надолго, или же тем, кто наведывался к стадам, чтобы забрать молоко, шерсть или мясо. А еще следили за границами земель пагчи. Вполне себе организованное существование. Но, в общем-то, не об этом.

Я некоторое время слушала чужой разговор, выжидая, когда смогу задать свои вопросы, но меня опередил Сердат.

— Алем, — прервал он беседу, — расскажи Ашетай о своем госте, о чужаке, который пошел с тобой на стену.

— О Сахеле? — уточнил Алем. Сердат кивнул, а я мысленно потерла руки — фантом получил имя, уже недурно. Знать бы еще, как оно звучит не в исполнении пагчи… — А что о нем говорить?

— Да странный он был, — вдруг вмешался Балчут. — Когда его нашли, просил о помощи. Говорил с нами охотно, и когда рану перевязали, благодарил с улыбкой. А потом всё в стороне сидел, ни к кому не подходил, говорил так, что спрашивать не хотелось.

— Грубил? — спросила я.

— Нет… — ответил Балчут, и его перебил Алем:

— Так и есть. Я его нашел, стало быть, к себе и позвал. Так он и со мной почти не разговаривал, в угол сел и сидит. Я к нему с вопросами, а он только «да» и «нет», а то и просто плечом пожимал. Как с таким говорить? Ну, я и отстал.

— Вот об этом я и говорю, — кивнул Балчут. — Он всем так отвечал. Вроде и не гнал от себя, а говорить ни с кем не хотел.

— Тагайни бывают заносчивы, — заметила я.

— Тагайни Нулека не просят нас о помощи, даже если умирают, — ответил Сердат. — Слишком гордые. А мы бы и не стали им помогать, пусть дохнут, врагов меньше. — Пагчи покивали, соглашаясь со своим главой. — А другие тагайни у нас редкость. Бывает, что по нашим землям идут. Если в беду попали, поможем, когда попросят. Бывает, и к себе приводим, но редко. Такие тагайни охотно разговаривают. Поначалу помалкивают, а за столом у каждого рот открывается. К утру уже своими себя чувствуют. Иногда, если кто из наших приглянулся, возвращаются. На нескольких стойбищах у нас живут тагайни — мужчины, а наши женщины им жены. Только дети никогда с белыми волосами не рождаются, а вот с голубыми глазами могут. А есть и женщина-тагайни. Из тагана Нулека. В лесу потерялась, зверь загнал к одному из стойбищ, вот ее наш пагче и спас. Она с ним осталась. Такое и раньше случалось.

— Любовь… — многозначительно произнес Алем.

— А я слышала, что люди из таганов, если и сходятся с кем-то из племен, то детей вам оставляют, — заметила я.

— Бывает и такое. Этим жить среди своих больше по сердцу, а кто-то и приживается. Да и дети, я же говорю, с черными волосами рождаются. Таких к себе не приведешь, заклюют другие тагайни, — ответил Сердат, и я вернула разговор в первоначальное русло:

— А этот чужак, значит, вел себя иначе.

— Да, — кивнул Алем. — Откуда пришел — не сказал. Из тагана и всё. Утром снова один сидел, к нему и не подходил уже никто. А потом тагайни с войной пришли…

— То есть на следующий день после того, как чужак появился? — уточнила я.

— Да, — снова кивнул Алем. — Вот как они пришли, так Сахел и вышел из своего угла. Попросил лук и стрелы, сказал, что за нашу доброту добром отплатит. А потом ушел. Больше мы его и не видели.

Я задумалась. Вроде и логично, даже это молчание. Жители таганов относятся к племенам с предубеждением, потому и мог сторониться. Только вот поначалу проявил дружелюбие, что стало ключом к воротам поселения, а потом куда оно девалось? Первая нестыковка. Что еще? Время нахождение в племени. Появился за день до нападения союзных сил и ушел после этого.

— Он сначала со мной на стену пошел, — продолжил Алем. — Там стяг Нулека был виден, Сахел после этого на другую сторону ушел, уж не знаю, чем ему один враг краше другого показался.

— Со мной он рядом был, — отозвался еще один пагчи. — Выстрелил всего несколько раз. Даже не все стрелы закончились, когда со стены сошел. И сказал так…

— Что сказал? — я впилась в него взглядом.

— Дай вспомнить, — ответил тот. — Вроде как… сделал. Или — готово.

— Что смог, то сделал — вот, что он сказал, — произнес Балчут. — Я тоже с той стороны стоял. Я еще подумал, что он мог и больше сделать, стрелы-то оставались. Только как ягиры вокруг своего кана встали, чужак со стены и ушел. Больше не поднимался.

— Он первым стрелять начал, — снова заговорил тот пагчи, который пытался вспомнить слова неведомого Сахела. — Даже тагайни еще луков не подняли. Только подошли, а он уже выстрелил, потом еще, пока кан не упал, и ягиры круг не сомкнули. Мы тоже постреляли немного, в кого-то попали, но только ранили. Тагайни уже щитами закрылись, а потом и совсем отошли.

— Отошли? — удивилась я. — Они же на войну пришли.

— Отошли, — ответил Сердат. — Нулек один подошел, а как понял, что помощи нет, так погрозил, стрелы его ягиры выпустили, и отошли.

И я вновь задумалась. Уж не это ли ставят в вину Танияру? Что не поквитался за отца. Потому Архам ядом брызжет, что брат «пагчи» привел в поселение, а Селек только подогревает… Как любопытно. Что же там произошло, на самом деле? Войны не вышло. Как только пал Вазам, ягиры встали кругом, закрыв собой и Танияра, как говорил Сердат. Он ведь на тот момент стал кааном, вместо отца. И только в Иртэгене узнали, что кааном уже выбран Архам. Стоп! Рассуждаем по хронологии.