Array Demaсawr - Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца

Деаэлру пожала плечами.

– Пустое. Мне ведомо, сколько доброты скрыто за показным безразличием.

– Возможно, – еще более вкрадчиво произнес Тамлин, – мне следует от всего своего доброго сердца поблагодарить хранительницу за такую прозорливость?

Дея в ответ дернула бровью и уголком губ.

– Благодарить должен не ты, Таэм. Зная меня несколько сотен лет, ты уже должен был бы усвоить все мои жизненные принципы. В частности тот, который не позволяет мне бездействовать, покуда некая особа в платье цвета индиго, украсив себя цветком бегонии, тешится напрасными надеждами и обманывается в том, что для кого-то она – приоритет. В то время как на самом деле она даже не один из вариантов. Ты еще встретишь девушку, достойную короля по всем параметрам. Или я ее для тебя подберу.

Холодное пламя во взгляде короля вспыхнуло и погасло. Он поднялся с кресла с намерением ответить хранительнице и при этом не церемониться в выражениях, как вдруг увидел свое отражение в глазах Деаэлру.

На Тамлина смотрела неспешно заволакиваемая туманом пустота лесной прогалины – пустота, образовавшаяся на месте истерзанных до неузнаваемости тел. Форма, которую жизнь приняла и покинула, такая же пустая и бессмысленная, как черепки яичной скорлупы в разоренном гнезде.

– Уходи, – произнес король так тихо, что сам едва расслышал.

– Как прикажете, – Деаэлру снова склонила голову и покинула комнату.

Тамлин не удостоил ее даже кивком.

Во рту пересохло. Он направился в мастерскую, припоминая, что на днях оставил там не откупоренную бутыль с вином.

В мастерской взгляд его упал на незаконченную диадему, лежащую на верстаке. Тамлин начал мастерить ее недавно, радуясь удивительным качествам нового металла из Андаро, который, казалось, сам оживал под руками. Он приподнял диадему за тонкую дужку и вгляделся в вензеля филиграней. Пальцы его сжались, металл хрустнул, посыпались вправленные в диадему камни, застучали по полу.

Тамлин ослабил хватку.

– Я могу лучше, – произнес он вполголоса, разглядывая смятый металл. – Нужно переплавить. Завтра.

Последнее слово почему-то развеселило короля, заставило усмехнуться той самой усмешкой, с которой он только что рассуждал об интеллекте говорящих с Бездной, рифмованных пророчествах на три строфы и прочих невероятных вещах.

Элле положил на стол то, что совсем недавно было славной ювелирной заготовкой, скинул с плеч мантию и сменил парадную одежду на воинский костюм. Бережно снял со стены в мастерской охотничий лук, провел ладонью по его древку.

На одном из плеч было вырезано имя владельца, последняя буква обрывалась книзу глубокой бороздой. Тамлин провел указательным пальцем по этой борозде с таким наслаждением, как будто она была самой большой ценностью в Мирисгаэ. После чего закинул лук за спину, подхватил колчан со стрелами и покинул королевские покои.

Ускользнуть из дворца незамеченным в эту ночь было проще простого. Тамлин затянул капюшон, опустил на скулы линзу-омматиду и в таком виде стал неотличим от воинов, что отправлялись нести вахту на рубежах внешней Сферы.

Официальное торжество подошло к концу, но неофициальная его часть только начиналась. Дворец был полон веселящихся элле. Радость чувствовать себя живыми, в очередной раз перехитрившими смерть наполняла их ликованием. Все они светились розоватыми отблесками счастья, а омматида выводила на фасетку сообщение о зашкаливающем уровне дофамина. На идущего мимо воина в полной экипировке они не обращали внимания.

Но были и те, кто провожал Тамлина полным тревоги взглядом. Они в одиночестве ютились на балкончиках и флигельках, напевая печальные песни или оплакивая погибших, и видели жизнь совсем в другом свете – пропитанной болью как плодородная почва водой и питательными веществами.

Король был с ними солидарен. По необъяснимому капризу эволюции страдание оказалось ее неотъемлемой частью, а живое отличалось от неживого способностью испытывать и причинять боль. Хищник поедал жертву заживо, рвал на куски трепещущее тело, иначе вынужден был долго и мучительно умирать от голода. Самцы, одержимые соперничеством, наносили друг другу смертельные раны, а самка в голодное время могла полакомиться кем-то из своих детёнышей, чтобы выкормить остальных.

Такое положение вещей, нормальное для природы, совсем не казалось Тамлину благостным. И уж подавно не было похоже на вселенскую гармонию, о которой любили твердить хранители. А бессмертие не приносило облегчения. Чувство времени притуплялось, потому каждая рана была свежей, каждая потеря – невыносимой.

Пришлось взять чужую лошадь, чтобы избежать расспросов. Тамлин проверил крепление колчана со стрелами, вскочил в седло и выехал из конюшни в северо-западном направлении. Ехать по главной дороге было рискованно, и элле взял немного левее. Конь зацокал копытами по бутовой аллее, которая вела к смотровой площадке, обустроенной на одном из пограничных дубов.

До наблюдательного пункта король не доехал – свернул в заросли кизила, уже потерявшего листву, никем не замеченный пересёк Сферу и ступил под сень лесных деревьев.

Снегопад прекратился. Ночь была промозглой, безветренной и такой тихой, что было слышно, как под древесной корой ворочаются гусеницы, устраиваясь на долгий ночлег. Элле сжал коленями лошадиные бока, мысленно указывая животному пункт назначения.

Чуткий конь присел на мгновение и молнией ринулся вперёд. Под копытами замелькала земля. Корявая ветка хлестнула по лицу, вцепилась сучьями в воротник. Пальцы до боли сжались на ремешках поводьев.

"Три сотни лет, Иффэн. Я не терял времени даром. Стал сильнее, быстрее, опытнее. Слышишь?"

Мир вокруг замедлился, почти остановился. Лошадь неслась по тропе как ветер, далеко выбрасывая ноги, но Тамлин не чувствовал скорости. Он ниже приникал к шее коня, а тот чуял состояние седока и без понуканий мчался все стремительнее, унося короля прочь от неведомого, невидимого, которое преследовало их и хватало за гриву и одежду холодными пальцами.

“Ты верила в меня больше, чем я того заслуживал, но теперь я бы оказался рядом вовремя. У того, кем я стал, Иффэн, хватило бы на это времени. Хватило бы времени на то, чтобы обогнать смерть".

Созвездия сместились к западу, а из-за горизонта показалась щербатая луна Эйет, когда конь остановился, захрапел и встал на дыбы. Он вынес Тамлина на поляну, где несколько дней назад воины поджидали собирательниц ягод и грибов.

Король спешился и успокоил разгоряченное животное, поглаживая его по взмыленным бокам. Обернулся назад – голубоватые отблески Сферы с трудом угадывались в лесной дали – и больше не оборачиваясь ступил на поросшую крапивой и березками тропу.