Петр Ингвин - Ольф. Книга третья

– Давай уже, что ли, залазь, пока не увидели, – поторопил я и за руку втянул Саньку на борт.

Оказавшись внутри, она бухнулась на колени:

– Альфалиэль, всеобъемлющий и вездесущий! Я здесь – твоя сестра, твоя жена, твоя рабыня…

Сестра, при этом жена, да еще рабыня? Она, вообще, понимает, что говорит, или повторяет, как попугай, нужное кому-то? Прежний псевдобожок вызывал у меня все большее раздраженное восхищение. Настолько запудрить дамочкам мозги – это надо уметь.

Я стоял перед Санькой, не зная, как подступиться к расспросам. С Полиной было проще, та мыслила трезво, моя логика ее устроила и вызвала желание спорить и переубеждать. Саньку логикой не пронять, она общается с божеством, и если божество низвергнет себя в ее глазах, сообщив, что оно не божество, а некий заместитель, рандеву закончится истерикой или отказом общаться с негодником, принятым за обожествленного кумира.

Санька бурно дышала, ее накрыло состояние эйфории. Сейчас она ничего не поймет, мысли и тело настроились на другое.

– Прости за мой внешний вид, – тараторила она, молитвенно сложив руки, – ничто не предвещало великой радости, недостойная раба твоя не думала, что свет счастья снизойдет на нее именно сегодня. Возьми то единственное, чем могу я одарить бесконечно могущественного. Спасибо, что выбрал меня. Ты не разочаруешься…

– Прекрати эту ерунду.

Санька замерла на миг, восторг в ее глазах сменился недоумением. Видимо, раньше Альфалиэль не прерывал восхвалений, и я его понимал – мне тоже хотелось купаться в женском обожании и пользоваться его плодами. Но обожание не заслужено, на место одного божка пришел другой, а почитательница даже не заметила. Я ощущал себя самозванцем, Хлестаковым, принятым за ревизора. Я просто оказался в нужном месте в нужное время, в этом разница между удачей и успехом: удача случайна, успех закономерен. Я мечтал об успехе. Что дается дешево, то не ценится, я достоин большего, чем использовать «служебное положение» для видимости успеха. Мне требовалась истинная любовь, ее заменителем я сыт по горло.

Санька поняла меня по-своему:

– Ясно, слова не нужны.

Она скинула фуфайку и вжикнула молнией спортивной куртки до самого низа. Под курткой оказалась футболка, под ней пышную грудь облегал стягивающий лифчик.

Ох, Альфалиэль, мерзавец хитромудрый, как же ты чудесно устроился, и как же хочется плыть по течению в проложенном тобой русле…

Санька избавилась от куртки и взялась за футболку, когда я, наконец, переборол себя.

– Нет.

На меня поднялся удивленный взгляд:

– Сегодня у меня нет ограничений, я вся твоя, о Альфалиэль, желанный и всемогущий.

Вот же ж, Альфалиэль, сукин сын.

Нет, как ни хочется быть Альфалиэлем, а не хочется быть Альфалиэлем. Я – это я. Пусть меня любят за то, что это я, такой, какой есть.

– Поднимись и оденься. Мой вид тебя не пугает?

– Я готова к любому твоему виду, о чудесный и невозможный! – Санька поднялась с колен и нехотя, с надеждой, что остановят, вернула футболку на сдобное тело, затем натянула на плечи куртку и фуфайку.

Я не остановил. Даже когда она влезала в фуфайку. На корабле верхняя одежда не требовалась, но фуфайка не даст быстро раздеться, если Саньке снова приспичит. А я, между прочим, не железный. Женщина для мужчины – добыча. Но пользоваться положением Альфалиэля…

Нет.

В глазах рябило от малиновых, алых и розовых оттенков, выпрямленные стены и потолок мерцали, вспыхивая блестками и переливаясь бриллиантовыми сполохами. Женщинам должно нравиться, а мне хотелось вернуться к зеленоватой жути, привычной и спокойной.

Санька не понимала, чего я хочу, но точно знала, чего хочет сама.

– Ты покажешь мне счастье?

Любопытно узнать, что это значит. Но не спрашивать же напрямую.

– Я сделаю лучше. Сколько времени тебя не хватятся дома?

Радость в глазах Саньки разбилась о мою серьезность.

– До утра. – Она еще раз подумала. – Ну… часа два-три – точно.

– Скажи, где ты хотела бы побывать.

– На небесах!

Любопытно, в каком смысле. Уточнять – чревато. По моей команде корабль открыл внешнюю панораму, мы взлетели выше туч, выше тьмы. Здесь был виден закат – настоящий, почти космический. Игра красок и мощь света вызывали благоговение, окружающая действительность, несравнимая с привычной нам двумерной наземной, заставляла чувствовать себя жучком на гигантском лайнере, летящем из прошлого в будущее. Санька обмерла в немом восторге.

– Еще чего-нибудь хочешь? – спросил я.

– Тебя, единый и многоликий, всесильный и непостижимый, родной и непознаваемый, могучий и ненасытный! Одари меня счастьем!

Смотреть в откровенные глаза было невыносимо.

Двое – одни в бесконечности мироздания. Приглушенное мерцание стен. Соответствующая обстановка. Никто ни о чем не узнает. Партнерша несвободна, но у нее такое бывало не раз, она будет счастлива «повторить» – на догадываясь, что всесильный засранец сменил не только личину, но и личность. Я, в отличие от Саньки, свободен. Юридически. Но сердце занято Челестой. Собственно, даже не в Челесте дело. Глубже.

– Расскажи о себе, чего я не знаю.

Застывшая передо мной Санька в очередной раз удивилась:

– Разве ты можешь чего-то не знать, вездесущий и всемогущий?

– Я всемогущий – значит, могу все, то есть могу и это, верно?

Логика хромала на обе ноги, но сказанное божеством сомнению не подвергалось, оно априори являлось истиной, единственной и непогрешимой.

– Не знаю, что сказать. – Санька опустила глаза. – Мне проще отвечать на вопросы.

– Со здоровьем у тебя все нормально?

– Конечно, иначе я предупредила бы!

Санька опять поняла меня неправильно. Я интересовался в общем смысле, чтобы предложить помощь, но вдаваться в подробности не стоило.

– Где муж?

– Дома. Напился и спит.

– У кого-то в твоей семье есть проблемы со здоровьем?

– Не жалуемся.

Санька категорически не понимала, чего от нее хотят. Ладно, зайду с другой стороны.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне обо мне. То, как меня воспринимаешь. Каким видишь. Хочу услышать всю историю наших встреч и твоих мыслей об этом из твоих уст. Говори со мной как с другом, которому можно доверить все и который все поймет.

– Как скажешь. А-а, это нужно, чтобы я лучше поняла, что происходит? – Санька обрадовалась, как ей показалось, появлению смысла в том, что я требовал. – А мы можем продолжить там?

Кивок указал мне на будуар.

«Не возжелай жены ближнего своего». Обезьяна, которая внутри, не должна победить человека. Я не Альфалиэль.

– Сегодня – начало новой эры, – объявил я. – Прежняя жизнь канула в Лету, отныне все будет иначе. Альфалиэль изменился. Чтобы измениться правильно, Альфалиэлю нужно знать, каким его видели раньше и каким видят сейчас.