Елена Машенцева - Песнь о птице Алконост

–Малец, погляди ка. Поросятки. И котятки, кажется. И большая рыжая какашка! О, нет, нет, извините, я ошибся. Это же…

–Не смей брать его!– поспешила гаркнуть я.

–Знаешь,– Добавил тролль с показным уважением.– Не ожидал. Ты довольно смелая девчонка, раз отважилась такое напялить! А правда, если не секрет, чей же это автопортрет?

–Портрет,– Поправила я.

–Чей же?– Тролль расплылся самой масляной и отвратительной, из всех масляных и отвратительных своих гримас.

–Одного умника, который рискнул посмеяться над гарпией.

Енк стих, размышляя, куда ему причислить ответ: к шутке или угрозе. И остановился на нечто среднем.

–Да. Мы, тролли, тоже коллекционируем изображения своих поверженных врагов, в виде татуировок.

–Никогда не замечал,– задумчиво вклинился Рашаль.

–А я не хвастливый,– Осклабился тролль.– Но таким друзьям, как вы, покажу…

И с этими словами лохматый негодник ловко стянул штаны, демонстрируя мне совершенно лысую, вполне человеческую розовую задницу. Я тут же поняла его стеб.

–Но тут же ничего нет!– деловито изучив вещественное доказательство, констатировал малец.

–Неужели?– фальшиво изумился мерзавец.– Надо же, сползла. От трения, наверно.

–Это ничего,– Пообещала я.– Щас новую нанесу. Не сотрется!

–А ты умеешь?– серьезно уточнил Енк.

–Умею, умею,– злорадно заверила я.– Котят, поросят и какашки!

По вспыхнувшим ушам тролля я осознала, что перепалки нам не миновать. Не скажу, чтобы я мечтала в неё ввязаться, но уступать Енку не собиралась.

–Келено, ой, Келено, извини. Я совсем забыл. Тебя же ЛиККар ищет. Очень, ну очень просила заскочить к ней перед отъездом.

Мы с троллем стояли друг перед другом решительными каменными изваяниями.

–Прямо сейчас.

Наше молчаливое противостояние продолжалось ещё около щепки, а потом я словно опомнилась.

–Да, хорошо, прямо сейчас.

И быстро зашагала в сторону кухни, только по дороги понимая, что мальчишка развел нас почти вовремя.

В итоге, поклажу разделили по-братски: Бурану достались четыре моих сумки поменьше, на Матерого взвалили одну мою, и две тяжелые сумки с припасами. Рашаль, верный друг, отправлялся в путь с нами. Для него из конюшни вывели молодую кобылку- Рыжуху. Ей выпал жребий на одну из моих сумок, поклажу Рашаля и туесок со съестными припасами.

Гномы стояли у ворот и трогательно махали платочками вслед каравану, удалявшемуся на запад.

–Вишь, как расчувствовались. Я так прослезился, только когда с тещей прощался,– прогундосил Енк, звучно высморкнувшись в горсть.– Небось, последний бочонок пива откупоривать не хотел, а тут нежданная удача: враз все жильцы съехали.

–Ну да. Славно видеть, что хоть кому-то ты ещё доставляешь радость,– с ехидной ухмылкой вторил ему Рашаль, любовно поглаживая бок Рыжухи, на котором глухо побулькивала его сумка.

Побулькивала?!

Я оглянулась махнуть напоследок ЛиККар Лаб и наткнулась на стремительно прояснявшийся взгляд её супруга. Секунду ещё он бережно сжимал в объятьях плотную фигурку жены, потом нахмурился и стремглав рванул за ворота. На сей раз ученому жизнью гному хватило мгновения, чтобы убедится в правильности ужасной догадки. Он тут же возник за воротами, свирепо бранясь и потрясая над головой до боли знакомым бревном. Как ни хотелось ему запустить его вслед мирно удалявшемуся каравану, но прыткий воришка уже давно миновал черту спасительной недосягаемости.

–И сколько тебе зим, малец?– снисходительно поинтересовался тролль, умиротворенно разглядывая яростные прыжки беснующегося гнома.– Ведаешь ли, в Вессии за кражу да разбой с четырнадцати по тюрьмам маются?

В голосе сквозила угроза. Двуручный меч, плавно и неотвратимо, как сама кара небесная, качнувшийся на поясе тролля, добавил словам угрюмой основательности.

–Двенадцать,– молниеносно выпалил паренек. И хотя выглядел он гораздо старше, но решил не гневить почем зря судьбу и сторговать себе пару веселых годков.

–Ляпота, – зевнул тролль, поравнялся с лениво трусящей Рыжухой и без спросу не взирая на вялые возражения отрока перекинул пузатую котомку Рашаля к себе.– Пиво-то, балда стоеросовая, опять же, только с четырнадцати позволительно. Слыхал, поди, указ новый?! А чтоб не налегке был, на вот,– и в руках растерянного мальца принудительно возникла самая «малоценная» из поклажи Матерого. Моя, разумеется.

Заполучив львиную долю всего провианта, Енк заметно подобрел, привольно развалился на ахалтинце, насколько позволяли тугие тюки, и уже вполне милостиво зыркнул на нас.

–Итак, отряд, слушай мою команду!– по довольному лицу тролля пробежала рябь наслаждения. Правда, уже через мгновение громила замолчал, раздумывая, что бы этакое приказать. Ощущение собственной значимости ему необычайно льстило, портил настроение только погрустневший малец. – Ежели по грамоте судить, я у вас – главный! А на счет Рашаля вообще разговор не шел. Так что, проказить станешь, продам горным троллям на рудники. Мы как раз третьего дня там проезжаем. Уяснил?

–Раздумываешь, на что лучше меня сменять?– не растерялся обманутый малец и многозначительно повел бровью, намекая на неуемные аппетиты Енка.– На сосачий леденец или масляную ватрушку?

–Я?!– взревел ошарашенный такой наглостью тролль.

Его прежнюю благожелательность как ветром сдуло.

–Ты!– глумливо подтвердил Рашаль.

–Ах, ты, гномья закуска! Махар!

–Я же говорил!– многозначительно кивнул Рашаль.– Кто толком ответить не может, обычно здорово бранится.

–Я смотрю, каддар, ты слишком умный?!

–Кто? Я?

–Ну не я же!

Мгновение Рашаль ещё соображал, что ответить, но спустя щепку торжествующая улыбка осветила проказливое лицо. Пауза затянулась, и малец согласился с тем, что на этот раз последнее слово останется за более «умным».

То, что ночевать придется на самом, что ни на есть, лоне природы, я, конечно, предвидела, но тупо рассчитывала на лучшее. Надежда растаяла, когда Енк недовольно заерзал в седле и скатился в сугроб с Матерого. Кряхтя на свою тяжелую участь, устало намотал поводья на загнутый кверху еловый сук и стал неторопливо и деловито распрягать коня. Впрочем, ровно настолько, чтобы добыть себе из чересседельной сумки аккуратно свернутый валиком тюфяк. Наши лошадки неуверенно топтались на месте, вразнобой прядя ушами и с надеждой утыкаясь голодными мордами в поклажу тролля. Вскоре остальная часть отряда осознали, что их участь предопределена, и принялись угрюмо разводить ночлежный костерок, обмениваясь короткими, ничего не значащими замечаниями. Опытный Енк выбрал хорошее место, безветренное, но все же, не безупречное.