Наталья Галкина - Белая ночь

— Жаль, что мы так и не побывали у моих дедов. Они очень хотели тебя увидеть, — посетовал Алекс, — ну ничего. Ведь это не последний раз?

— Нет, конечно, не последний, — поспешно ответила я.

А сама про себя подумала: 'Хотят меня увидеть, чтобы потом никогда больше не встречаться, как было с Элен'. Но Алексу я не стала этого говорить.

Моя нервозность все нарастала. 'Мы летим всего пятнадцать минут, а ты уже вся издергалась! — упрекала я себя. — Что будет с тобой к концу полета?' Алекс продолжал мне что-то говорить, но я уже не слушала. Вскоре я осознала, то мои пальцы судорожно сжимают ручки кресла. Алекс тоже обратил на это внимание.

— Да ты, похоже, просто боишься летать, — мягко проговорил он.

Он хотел взять меня за руку, но не тут-то было. Я ни за что не хотела выпускать спасительного кресла.

— Все будет хорошо, — успокаивал он меня. — Скоро мы приземлимся в Питере, и ты будешь смеяться над собой.

— Алекс, обычно я не боюсь летать, — ответила я, — что-то сегодня не так.

— Наверно, ты просто хотела остаться в Стокгольме, — он постарался перевести все в шутку.

Я наигранно улыбнулась, но улыбка получилась больше похожей на оскал. Так прошло еще полчаса. Вдруг я почувствовала облегчение. Страх ушел, так же внезапно, как и появился. Я даже непроизвольно оглянулась, но вокруг не было ничего необычного. Стюардесса разносила напитки, пассажиры мирно сидели на своих местах. Все как всегда.

— Алекс, — выдохнула я, словно с моих плеч свалилась тяжелая ноша.

— Что? — спросил он.

— Какой-то странный полет. Ты не находишь?

— Нет, по-моему, обычный.

Я взглянула в иллюминатор. Где-то внизу под нами проплывала земля, облаков практически не было. Ярко светило солнце, но здесь, на высоте, оно совсем не грело.

— Нет, все-таки что-то не так, — с сомнением проговорила я.

Алекс только снисходительно пожал плечами. Остальная часть полета прошла нормально. Под конец я сама с недоумением вспоминала свой беспричинный страх. Мы уже летели над городом, и я была счастлива.

— Не знала, что так обрадуюсь возвращению на родину, — рассмеялась я.

— Да уж, я не думал, что ты такая патриотка, — подшутил надо мной Алекс.

В ответ я в шутку погрозила ему кулаком. Мне стало совсем хорошо, когда шасси коснулись земли. Питерской земли! Ужас, а уехала-то я всего на два дня. Как же я собираюсь дальше жить на две страны? Вот уже показалось здание аэровокзала. Стюардесса попрощалась с нами, сообщив, что за бортом 21 градус выше нуля. Можно подумать, в это время года может быть ниже! Мы вышли из самолета, и в лицо мне ударил свежий ветер, растрепав мои волосы. Да, теперь я дома. Подумать только, что за все мои девятнадцать лет это была первая поездка за границу и первое возвращение. Я расплылась в улыбке. Алекс только покачал головой, увидев мой восторг.

Мы вошли в здание. После получасовой задержки, в течение которой мы ждали наши сумки из багажа, нам, наконец, удалось выйти в общий зал. Многолюдный вестибюль шумел, как растревоженный улей. Вокруг была привычная суета, кто-то прилетал, кто-то улетал. Вообще в аэропортах я всегда находила особую прелесть. Люди толпятся, на миг сталкиваются друг с другом, а потом разбегаются в разные стороны, чтобы через час оказаться в совершенно противоположных частях света.

Вокруг слышались радостные возгласы. Но нас сегодня никто не встречал. На секунду мне даже стало жаль. Так вдруг захотелось, чтобы кто-то взмахнул приветливо рукой из толпы, и тогда бы стало тепло от того, что меня кто-то ждет. Сейчас я даже пожалела, что просила маму не приезжать.

Вдруг в этой общей сутолоке мой взгляд зацепился за одиноко стоящую фигуру у самого выхода. Она как будто не участвовала в той суматохе, которая наводнила аэропорт, и потому казалась здесь как будто лишней. Солнце било сквозь стеклянные двери прямо в глаза, поэтому был виден лишь силуэт человека. Но мне даже этого оказалось достаточно. Мои ноги перестали меня слушаться, и я остановилась. Тут же кто-то натолкнулся на меня сзади, но я даже не заметила этого. Там впереди стоял, задумчиво прислонившись к стене, Дэвид. Видно было, что он уже давно заметил нас, но продолжал просто стоять, не двигаясь. Яркий солнечный свет не позволял мне увидеть его лицо, но я знала, что он смотрит на меня. Алекс не сразу понял, что я остановилась. Лишь сделав несколько шагов вперед, он, наконец, почувствовал мое отсутствие и оглянулся. Краем глаза я увидела, что на его лице мелькнуло удивление, которое тут же сменилось испугом. Он сразу понял, что что-то случилось, и тоже повернул голову в ту сторону, куда были устремлены мои глаза. Алекс застыл.

Это было немая сцена. Мы трое стояли посреди шумящего аэровокзала, не в силах даже двинуться. Нас всех разделяло расстояние. Это был треугольник, начерченный самой судьбой. Как это было символично. За те несколько секунд, пока я неподвижно смотрела на Дэвида, в моей голове успел промелькнуть целый поток мыслей. Все, что произошло за последние два дня, вдруг стало совсем несущественным и отошло на задний план. Стокгольм, встреча с родителями Алекса — все потеряло смысл. Как будто ничего и не было. Остался только Дэвид и я. Мне даже не нужно было видеть его лица, чтобы знать, что на нем отражается сейчас. За то короткое время, которое мы провели с ним вместе, я научилась видеть его не глазами, а сердцем.

Я хочу быть только с ним! Где угодно, в любом качестве, лишь бы с ним. Я ненавидела себя за это, но по-другому не могла. Еще вчера я тешила себя несбыточными мечтами, что смогу все начать заново с Алексом. Какая глупость! Этому никогда не суждено было сбыться, потому что я не люблю его. И вообще, наверно, никогда не любила! Мое самоотверженное стремление помочь ему могло быть всем, чем угодно: наивной романтической привязанностью, чувством долга, но не любовью! Только встреча с Дэвидом открыла мне глаза, но я до самого конца не хотела верить этому, придумывая себе чувства, которых не существовало вовсе. С Дэвидом было все по-другому. Я была согласна ехать с ним на край света. Если у него есть гарем, пусть. Я готова даже стать его наложницей! И не важно, что все вокруг ополчились против него и твердят, что он совсем не подходит мне, но от этого моя любовь к нему не стала слабее. Мы смотрели сейчас друг на друга, и мой пульс бился в такт с его, даже на расстоянии. Дэвид подался вперед. Конечно, он не мог не увидеть того, что я чувствовала сейчас. Оторвавшись от стены, он вышел из скрывавшей его тени и двинулся мне навстречу.

Вдруг в тот же миг на меня нахлынуло какое-то новое ощущение. Словно ледяная волна накатила откуда-то сверху. Все вокруг покачнулось и словно подернулось еле заметной пеленой. Дэвид продолжал двигаться, как в замедленном кадре, но вокзал вдруг погрузился в звенящую тишину. Будто, кто-то нажал на паузу. Я оглянулась. Люди, еще секунду назад спешившие куда-то, сейчас зависли неподвижно в самых неимоверных позах. Вот чей-то разговор прервался на полуслове, оставив на лицах отпечаток эмоций, которые они только что испытывали. Вот маленький мальчик бросил свой мяч, который так и остался висеть в воздухе, словно поддерживаемый чьей-то невидимой рукой. Женщина сложила руки рупором, чтобы крикнуть кому-то 'Здравствуй', и парень, обронивший билет, застыл, наклонившись, у самого пола. Алекс тоже был неподвижен, и в его глазах, обращенных на Дэвида, застыл ужас от понимания того, что его надеждам не суждено было сбыться. Мир вокруг остановился. Даже мысли мои стали двигаться медленно.