Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Джинни вернулась в комнату.

Блэз только выпрямилась и присвистнула:

— Глянь-ка на себя.

Почти трепеща от страха, Джинни развернулась к зеркалу. Посмотрела… и не смогла отвести взгляд. Гладкое, без единой морщинки, платье льнуло к телу, делая талию до невозможности тонкой, а ноги — до невозможности длинными. Волосы, подобранные вверх золотыми заколками в виде бабочек, каскадом спадали на спину, и платье обернуло их тёмным золотом.

Она прикусила губу.

Блэз подскочила.

— Малфой сам себя позабудет, — прощебетала она. — Если, конечно, ты не дашь ему по физиономии за то, что он пялится на тебя, а пялиться он будет как пить дать, — слизеринка наклонила голову, прислушиваясь. — О, кто-то ко мне в комнату ломится. Наверняка твой братец, — даже не закрыв за собой дверь, Блэз вылетела в коридор.

Джинни вытащила из-под кровати туфли — те самые, в которых была в Имении в прошлом году, что когда-то были носками в развесёлых уточках. Когда, обувшись, она вышла в коридор, Блэз и Рон стояли, подозрительно сдвинув головы. Стоило дать знать о себе до того, как они успели бы заняться какой-нибудь гадостью — например, начали бы целоваться, — и Джинни кашлянула.

Рон отпрянул и повернулся.

— О, а вот и Джинни… — и осёкся, мигом обретя самый угрожающий вид. — Ты что на себя надела?! Вернее — зачем ты разделась?! Если мамуля тебя увидит, она рехнётся на месте!

— Рон, не веди себя, как тролль, — уняла его Блэз. — Она выглядит восхитительно.

— Восхитительно?! — Рон чуть не подавился. — Я б сказал, как она выглядит, только вот младших сестёр такими словами называть не положено!

— А мне нравится, как я выгляжу, — разглаживая ладонью юбку, сообщила Джинни. — Правда, Рон…

— Слава богу, что ты идёшь не с Малфоем, — заметил он. — Уж Симусу-то можно доверять — он не будет тебя лапать…

…О боже… Ему никто не сказал, — дошло до Джинни.

— Вообще-то…

— Она хочет сказать, что именно со мной и идёт, — материализовавшись у Рона за спиной, закончил Драко. — Вообще-то.

Рон уставился на слизеринца, который старательно расправлял манжеты. Драко был просто неотразим — правда, Джинни никак не могла взять в толк, в чём причина: простой и изящный, на первый взгляд, чёрный смокинг, простая белая рубашка — ах, ну, конечно же, изумрудные запонки! Волосы, спадающие на лоб почти до самых глаз, немного утомлённый вид… Джинни захотелось сказать ему, что он выглядит очень мило, но, наверное, мальчикам таких слов не говорят.

— Но… Но… — начал заикаться Рон. — А что случилось с Симусом?

— Вот именно — что с ним стряслось?! Загадка тысячелетия.

— Они же должны были идти с Джинни на торжество… — точно такой же вид у Рона был в далёком детстве, когда шоколадка, предложенная ему Фредом и Джорджем, в момент укуса превратилась в кусок мыла. — С Симусом, а не с тобой!..

— А меня должна была сопровождать Блэз. Меня, а не тебя.

— Это разные вещи! — запротестовал Рон. — Разве это честно по отношению к Блэз, если её сердце в действительности отдано мне?..

Теперь даже Блэз закатила глаза, но Драко лишь улыбнулся.

— Разве это честно по отношению к Джинни, если он слинял невесть куда, а?

— Но… — снова начал Рон.

— Никаких «но», — отрезал Драко. — Не ищи под ногами землю, чтобы корчить из себя высокоморального — не найдёшь. И вообще, если начистоту — ты ведь и сам пал с сияющих вершин морали, и настолько, что вот-вот врежешься в земное ядро.

Блэз зевнула.

— Мальчики, вы начнёте уже драться или как? Мы с Джинни тогда пойдём вперёд, а вы, как устанете махать кулаками… ну, или ещё чего буйного эге-гей-эротичного изобретёте… — словом, как закончите, можете присоединиться.

— Что?! — Рон выглядел так, словно получил удар в самое сердце. — На чьей ты стороне, Блэз?

— Ни на чьей, — ответила та. — С вас обоих со смеху помрёшь. Так что я пошла.

И она зашуршала юбкой по коридору.

Рон помялся и наконец ткнул в Драко пальцем:

— Чтоб не совал лап к моей сестре, — мрачно велел он. — Я способен видеть будущее, Малфой, так вот: если хоть пальцем её тронешь, твоё окажется кратким и охренительно неприятным.

— В былые времена я бы воспользовался возможностью ввернуть тут что-нибудь по поводу твоей матушки, — отозвался Драко. — Но всё течёт, всё изменяется, так что ограничусь напоминанием, что не надо быть Прорицателем, дабы предсказать, что, если ты заставишь Блэз ждать тебя ещё хотя бы минуту, о сексе можешь позабыть. Навек. Поразмысли над этим.

Рон хрюкнул, хрустнул зубами и, напоследок покосившись на сестру, метнулся по коридору следом за Блэз.

— Бе, — прокомментировала Джинни. — Я, конечно, восхищаюсь тем, как ты это провернул, но неужели действительно надо было употреблять в одном предложении слово «секс» и моего брата?.. Потому что я бы…

Она умолкла, встретив его взгляд — Драко изучал её с головы до ног и с ног до головы. Мучительно медленно и крайне придирчиво. Их глаза вновь встретились, и он улыбнулся.

— Именно так, как я и представлял.

Сердце Джинни торкнулось в грудную клетку.

— Это хорошо?

— Очень хорошо, — Драко взял её за руку и привлёк к себе — не настолько близко, чтобы поцеловать, — лишь для того, чтобы очутиться рядом. — И носки с утятами я люблю, — сплетая свои пальцы с её, добавил он. — Они вносят нотку шарма.

Джинни глянула вниз на поблёскивающие из-под подола носочки туфель:

— Ты их помнишь?

Она не видела — просто почувствовала его улыбку:

— Я всё помню.

— Уже лучше, — рассмеялась Гермиона, которую Гарри вёл по бальному залу с целеустремлённостью, скорее бесстрастной, нежели изящной, однако от этого не менее трогательной.

Гарри улыбнулся, откинул волосы с глаз — всё это не отрывая взгляда от их ног.

— Лучше в смысле танца или в общеморальном смысле?

— Танца. Про твой моральный стержень я уже знаю — кажется, именно благодаря ему ты выиграл кое-какой турнир?

И тут он, всё продолжая улыбаться, поднял голову, а ещё через секунду наступил ей на ногу, хотя Гермиона, в общем, не возражала. Вопреки недавней нервозности, она таки смогла расслабиться в преддверии вечернего торжества — более строгого по сравнению с разудалой вечеринкой по поводу дня рождения Драко и Гарри в прошлом году. Нынче во всём чувствовалась рука Нарциссы, особенно в декоре: чёрные и белые шёлковые стяги свешивались с потолка, плавали зажжённые свечи — Гермиона поморщилась, когда одна проплыла точнёхонько перед ней, однако жара не ощущалось; а ещё — и шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на горшок с чёрными или белыми розами, причём стоило цветку упасть, он становился шёлковым. Их вставляли в петлицы и прикалывали в честь праздника — Гермиона и сама, попутно уколовшись, подоткнула одну под синюю ленту в волосах.