Luide - Любовь до гроба

Эта сцена составляла такой контраст с недавним бесшабашным весельем домоправительницы, что София замерла на пороге.

— Что случилось? — встревожено воскликнула она.

— Ничего, — буркнула Лея, отводя глаза, пытаясь улыбнуться.

Госпожа Чернова вздохнула поглубже и принялась расспрашивать, пренебрегая нежеланием домовых отвечать на каверзные вопросы. Как выяснилось, Стен вернулся из города с пустыми руками, поскольку почтенный мясник решительно отказался снабжать провиантом подозрительную особу…

Услыхав это удручающее известие, София на несколько мгновений оцепенела от раздражения и досады, но вскорости ее обуяла та разновидность гнева, какой присуща поразительная ясность мыслей и готовность храбро сражаться даже с превосходящим противником.

— Сегодня же после чая загляну к господину Баруларсу. Уверена, он меня тогда выслушает! — заключила молодая женщина решительно.

В ее голубых глазах плескалось опасное пламя, а кулаки были крепко сжаты. Недавнюю печаль и растерянность как рукой сняло. Злость — лучшее средство от меланхолии!

Домовая тут же засуетилась и принялась кудахтать, напоминая хозяйке, что уже пора собираться в Эйвинд.

Поскольку траур накладывал свои ограничения, Софии не пришлось переодеваться сообразно предстоящему визиту, достаточно было лишь сменить шляпку и пощипать щеки для пущего румянца.

Молодая женщина безропотно принимала помощь хлопочущей домовой, которая подсовывала то огуречный лосьон, то флакончик духов, то принималась поправлять чепчик… Как будто снаряжала хозяйку на свидание, а не на чаепитие с подругой!

Впрочем, терпения Софии достало ненадолго. Отослав Лею, она сама принялась прихорашиваться, поймав себя на крамольной мысли, что нынче ей отчего-то вновь хотелось быть нарядной и казистой.

Должно быть, последний раз она задумывалась о своей наружности еще при жизни господина Чернова. Но жизнь продолжается даже после смерти близких и любимых, пусть даже под гнетом горя кажется иначе.

София сняла чепец и выпустила несколько прядок вокруг лица, как нравилось мужу. С такой прической она казалась совсем юной и свежей, и темные мрачные одежды странно смотрелись на ее по-девичьи тонкой фигуре. Молодая женщина вздохнула и решительно заколола кокетливые локоны — вдове не пристала столь легкомысленная куафюра!

Госпожа Чернова спустилась вниз, привычно проигнорировала неодобрительный взгляд домовой, которая отнюдь не придерживалась строгих взглядов хозяйки, и отправилась в Эйвинд.

Пешая прогулка подлатала расстроенные нервы молодой женщины, заставила ее позабыть о бедах и горестях. Она несказанно любила весну, ее свежесть и нежность, невесомое дуновение теплого ветерка и ласковые прикосновения солнца, ту особенную легкость, которая обуревает душу лишь в это время. Щеки Софии раскраснелись без всяких ухищрений, а глаза блестели от восторга. Имение Рельских было великолепно, и неизменно вызывало восхищение даже у куда более искушенных и придирчивых гостей. Сочетание живописных диких уголков и безукоризненно возделанных полей и ферм придавало имению неизъяснимую прелесть.

Эйвинд походил на письмо, написанное безупречно-ровным почерком на дорогой мелованной бумаге. И уже не столь важно, начертан ли велеречивый сонет или счет из лавки, — все одно таким посланием надлежит любоваться, касаться осторожно и бережно, опасаясь оставить следы неловких пальцев…

Слуга встретил госпожу Чернову чрезвычайно почтительно, проведя ее в небольшую гостиную, где уже ожидали господин Рельский и барышня Елизавета. Остальные сестры и матушка не соизволили присоединиться к ним (что, впрочем, было к лучшему, поскольку вдовая хозяйка дома была не слишком расположена к возможной невестке), поэтому чаепитие прошло в дружеской беседе и весьма приятно.

Горячий шоколад, особенно любимый Софией, которым ей редко доводилось лакомиться в силу дороговизны, а также свежайшие вафли с кленовым сиропом и творожный торт развеяли последние остатки дурных мыслей, и молодая женщина охотно смеялась шуткам и перебрасывалась с господином Рельским остроумными репликами, наслаждаясь его сдержанным одобрением.

Приятную беседу неожиданно прервало появление еще одного гостя. Не дав слуге даже толком доложить о своем появлении, в комнату ворвался дракон.

Шеранн озарил гостиную чрезвычайно обаятельной улыбкой, выразил дамам обуревающий его восторг от встречи и тут же принялся сыпать комплиментами, совершенно оттеснив в сторону мирового судью.

Впрочем, господин Рельский отнюдь не страдал стеснительностью, а потому быстро взял инициативу в свои руки и решительно перевел разговор на животрепещущую тему убийства.

Как и уповал мировой судья, дракону стало не до пустых любезностей, дамы также посерьезнели. Даже барышня Елизавета, которая в присутствии Шеранна неотвратимо глупела и делалась совершенно завороженной, и та отвлеклась от созерцания великолепного образчика воплощеннной стихии и принялась пересказывать слышанные ею сплетни и подозрительные факты.

Торжественно обменявшись добычей, то есть изложив все последние известия, новоявленные сыщики спорили, что далее предпринять. Вот тут обнаружилась закавыка, так как мнения относительно вероятных преступников у всех троих (право, барышню Елизавету не следовало принимать во внимание) не совпадали.

— Вы знаете, у меня складывается впечатление, что милейший господин Ларгуссон сумел изрядно насолить половине города, притом настолько, что его охотно придушили бы в темном углу. — С досадой произнес господин Рельский. — Но нам вовсе не на руку такое внушительное число подозреваемых!

— А кого вы считаете убийцей? — поинтересовалась София.

Последние события заставили ее весьма дорожить суждениями мирового судьи.

Он не торопился с ответом.

— Думаю, господа Шоровы, — наконец определился господин Рельский.

— Шоровы? — переспросила госпожа Чернова с недоверием. — Не могу представить, чем им помешал сторож!

— Полагаю, он их шантажировал, — пояснил мировой судья неохотно. — Но пока у меня нет никаких доказательств, только догадки и косвенные указания.

София закусила губу. Безусловно, это объясняло поступки соседей и распускаемые ими слухи, но неужели ее добрый друг способен на такое? Первым ее порывом было наотрез отказаться даже допустить подобное вероломство, но события последних дней показали, сколь мало она знала о давних знакомых.

Госпожа Чернова принялась крутить в руках чайную ложечку, пытаясь отогнать неприятные размышления, и спросила:

— Но чем их можно шантажировать?

Господин Рельский покачал головой, наотрез отказываясь раньше времени разглашать свои догадки.