Елена Муравьева - ПЛАН «Б»

Невероятная жажда знаний объяснялась просто. Тата испугалась, что бабушке надоела ее тупость.

— Я глупая и бездарная? — спросила прямо.

— Ты талантливая, — возразила учительница-мучительница, — очень способная. Но всему свое время. Элементарные навыки ты получила. Остальным займемся позже.

— А сейчас что делать?

— Можешь исполнить одно желание.

— Сама? Или ты за мной будешь следить?

— Под твою личную ответственность.

— А вдруг я сильно напортачу, что тогда?

Бабушка сокрушенно вздохнула. Кажется, она была готова именно к «вдруг» и «сильно».

— Надеюсь, все обойдется. Так или иначе, надо начинать.

Но с чего? Желаний хватало, однако, подумав дня три, Тата решила не рисковать и всего лишь устроила в ближайшую полночь в своей спальне торжественный ужин, посвященный началу волшебной карьеры.

Меню трапезы составили лучшие в мире блюда.

В качестве закуски пошел салат «Florette Sea&Earth» из ресторана оксфордского отеля «Le Manoir aux Quat Saisons». Цена: 635 фунтов стерлингов. Затем настал черед мраморной говядины из японских коров Вагиу по 100 и более долларов за 200 граммов филе и порция из 8 пельменей изресторана для русских эмигрантов «Golden Gates» в районе Бронкса — 2400 долларов. На десерт Тата выбрала творениенью-йоркского ресторана «Serendipity 3» — сливочное мороженое на 25 сортах какао, украшенное взбитыми сливками, кусочками съедобного золота, а также маленькой шоколадкой «La Madeline au Truffle» от «Knipschildt Chocolatier». Поданное в бокале с золотой каймой и алмазами с золотой ложечкой, также отделанной алмазами, сладкое великолепие тянуло на 25 тысяч долларов. Правда, пустую посуду клиенту разрешалось забрать с собой. Но Тата, на всякий случай, и бокал, и ложечку вернула в альма-матер, а сама, правда, уже из последних сил, приобщилась к шоколаду«Chocopologie by Knipschildt» за 2600 долларов за фунт (453 грамма).

Засыпала дебютантка на тяжелый желудок, но с легкой душой, окрыленная открывшимися возможностями. Однако утро нанесло жестокий удар по иллюзиям.

— Звонил папа, — сказала бабушка, — и пообещал подписать отказ от квартиры, если мы отдадим ему дедушкину машину.

— Вот козел…

Девочка из хорошей семьи не пристало обзывать родного отца козлом. Тут двух мнений быть не могло. Но ребенок сказал правду, и Любовь Андреевна не сочла возможным делать замечание. Сама бы она выразилась куда жестче. Жаль, приличным дамам в присутствии детей не пристало материться.

К сожалению, знакомством с Мишей дочь была обязана именно ей. Перед поступлением в университет Ларе понадобился репетитор. Знакомые порекомендовали Михаила, сказали: аспирант, хороший специалист, славный парень. И не ошиблись: Миша помог Ларе стать студенткой и женился, узнав о беременности.

Любовь Андреевна тогда почти не огорчилась. Рановато, конечно, но главное, дочка счастлива. Остальное уладилось в рабочем порядке. Муж-профессор помог зятю с научной карьерой. Она сама — завуч престижной спецшколы — занялась воспитанием внучки. Не пришлось молодым решать и материальные вопросы. В «хоромах», так Михаил обозвал полторы сотни квадратных метров с наборными паркетами и высоченными потолками, нашлось место еще для одного человека, а хорошо устроенный быт легко выдержал неожиданное пополнение личного состава.

Но до того как дать согласие на брак, Любовь Андреевна на всякий случай заглянула зятю в душу. Вдруг молодец не тот за кого себя выдает? Вдруг брак по расчету?

К счастью, в душе Миши царил образцовый порядок. На первом месте в списке прерогатив стояла Лара и будущая Татка, затем шли: семейные ценности, рост благосостояния в графиках и диаграммах, работа, здоровый образ жизни, увлечение театром и спортом, посещение выставок и туристические походы.

Удовлетворенная результатом аудита, Любовь Андреевна успокоилась. С таким мужем дочке будет хорошо. И действительно, пятнадцать лет супружеской жизни Михаил был идеальным мужем и зятем. Затем человека, словно подменили.

Разочарование в Мише стало третьим большим несчастьем, настигшим семью за последние несколько лет.

Первая беда случилась четырьмя годами ранее. В автокатастрофе погибла младшая дочь Любови Андреевны, сестра Лары. Не сумев перенести горе, слег муж. Болезнь «съела» картины, редкие книги. Шикарную же квартиру в дореволюционной постройки доме, коллекцию немецкого фарфора, кабинетный гарнитур девятнадцатого века, старинной работы ореховое зеркало и новую, подаренную японцами, эксклюзивную «Мазду», зять предложил продать буквально через месяц после похорон.

— Со стартовым капиталом я обязательно раскручу свой бизнес. У меня уже и идея есть, — сказал Михаил на семейном совете.

В стране поднимал голову новый порядок, деньги обретали забытую силу, люди «поднимались» буквально на глазах. Будучи человеком практичным, зять наверняка бы тоже преуспел. И все же деловые качества требовали проверки. Уж больно вопрос был серьезным.

Для успокоения души Любовь Андреевна учинила еще одну ревизию. Заглянула к Мише в душу и обомлела. Оказывается, поганец, давно любил другую женщину, им же готовил подлость: на вырученные деньги собирался открыть фирму на имя брата, затем намеревался подать на развод.

Неприятный сюрприз в корне менял ситуацию.

— Нет, — с трудом совладав собой, заявила Любовь Андреевна. — Квартиру я не продам.

— Фарфор и мебель тоже стоят прилично, — напомнил потенциальный вор.

— Из дома не уйдет ни одна вещь.

— Но мама, нам постоянно задерживают зарплату, да и вряд ли эти копейки можно принимать всерьез… — Лариса удивилась твердой позицией матери.

— На скромную жизнь хватит! И вообще, давайте, прекратим этот разговор. Я сказала свое слово.

— Неужели вы мне не доверяете? Боитесь, что не справлюсь? — Зять не желал отступать.

— Если ты хочешь заниматься бизнесом, пожалуйста. Но рассчитывай только на себя и собственные силы.

— Какая вас муха укусила? Я ведь для семьи стараюсь.

«Понимаешь!» — сказала Любовь Андреевна глазами.

«Старая сука!» — пришел ответ.

«Денег ты не получишь!» — обещание не сулило угрозы. Все помыслы Любовь Андреевны занимала дочь. Той предстояло узнать правду и пережить боль.

— Что ж, затянем пояса, — согласилась Лариса.

— Меня удивляет твое легкомыслие, — зло одернул жену Михаил.

— Если бы квартира была моей, я бы …

Черная мысль, промелькнувшая в сознании зятя, ударила по сердцу острым ножом. Они провели под одной крышей полтора десятка лет, а теперь он желал ее смерти.

— Разговор закончен, — повторила Любовь Андреевна.

Вместе с разговором закончилось и семейная жизнь дочери. Три дня Михаил интриговал, пытаясь повлиять на решение тещи. Потом объявил Ларе, что любит другую и уходит. От законных прав на «хоромы» он, хоть и был вписан в ордер на приватизацию, отказался. Не добровольно, конечно.