Елена Муравьева - ПЛАН «Б»

По завещанию квартира Мишиных покойных родителей принадлежала Тате и девочка могла не сегодня-завтра вступить в права наследования. Михаил же собирался жить в отчем доме с новой пассией, потому, понимая, что судебного решения по профессорской квартире придется дожидаться годы, а крыша над головой нужна прямо сейчас, согласился на неравноценный обмен.

— Вот козел… — Тата проигнорировала недовольный бабушкин взгляд. Не до политесов. «Мазду» было чертовски жаль. И вообще, нечего всяким там дедушкиными машинами пользоваться…

Известие о разводе родителей не стало неожиданностью для Таты. Она знала об увлечении отца. Подслушала как-то телефонный разговор: «Я тебя люблю…Она — ни рыба, ни мясо. Уйду обязательно, потерпи немного…» и ощутила, что мир перевернулся. Однако, ночь, проведенная в слезах, расставила все по местам. Мама, действительно, была ни рыба, ни мясо. Она невзрачно одевалась, не красилась, во всем соглашалась с отцом. Другая женщина — Тата нашла возможность убедиться — была яркой, веселой, красивой и больше подходила папе.

Мир перевернулся еще раз, когда Тата поняла, что отец бросил не только маму. После развода папочка позвонил два раза и так и не нашел времени для встречи с ней. Разве такой отец заслуживал дедовской машины?

— Что мы можем сделать? — Тата решила бороться до конца.

— Ничего, — грустно сказала бабушка.

— Почему?

— Михаил вписан в ордер на приватизацию. С юридической точки зрения он законно претендует на часть жилплощади.

— Это не справедливо, — Тата была искренне возмущена. — Это дедушкина квартира.

— Да и притязания твоего папочки не делают ему чести. Но вопрос в ином. Михаил теперь чужой нам человек и ведет себя соответственно.

— Ты — волшебница и можешь заставить его делать то, что нам выгодно.

— Я так и сделала в прошлый раз. Но, как тебе объяснить…маг во время проведения акта, как чекист должен иметь горячее сердце, холодную голову и чистые руки. Это универсальная формула успеха. Отстаивая наши интересы, я думала, как бы поскорее убрать подальше Мишу от мамы и тебя, как наказать его за предательство и поддалась эмоциям. В итоге конструкция получилась неустойчивой, и при первом же испытании, рухнула. Недавно у папиной подруги появилось жилье. Теперь Михаил не боится потерять родительскую квартиру и готов судиться за нашу. О чем и заявил сегодня.

— «Мазда» мне самой нужна. Я собиралась ездить на ней, когда вырасту.

— Девочка, ситуация не нашей стороне.

— Неужели даже вместе мы не в силах остановить папу?

— Нет. Мы уже наколдовали все что могли. Я поторопилась и создала шаткую конструкцию. Ты, объев лучшие рестораны мира, нарушила финансовую гармонию, чем и подтолкнула мое колдовство к падению. Так что смирись, иномарку мы отдадим папе, как отступное.

От ночных изысканных деликатесов заныло в правом боку.

— Значит, во всем я виновата?

— Нет, маленькая. Не кори себя. Все могло обернуться гораздо хуже. Ты ведь сначала хотела ужинать в самых дорогих нарядах в мире, да побоялась пятно посадить. Так что мы еще легко отделались.

— Нет, все-таки я виновата.

— Пойми, неустойчивые конструкции не могут существовать долго. Папа изменил бы свое решение. Зато теперь, он подпишет отказ от претензий у нотариуса, и на том история закончится.

— А, как мы скажем маме про машину?

— Вот это настоящая проблема. Лара ведь надеется, что Миша когда-нибудь вернется. Ох, хоть бы она влюбилась в кого-то, что ли!

Сказанная, будто в сердцах, фраза таковой отнюдь не являлась. Любовь Андреевна вообще редко бросала слова на ветер. Особенно по поводу родной дочери, пребывающей в жесточайшей депрессии.

— Хоть бы она влюбилась…

Дубль-два оказался действеннее. Тата заинтересовалась:

— На что ты намекаешь?

— Сколько можно страдать. Молодая баба, еще вся жизнь впереди.

— Мама молодая? Да она старая!

Старушке-матери шел тридцать пятый год. Однако в некоторой степени Татка была права. Лариса жила, как старуха. Она и прежде, не любила наряжаться, бывать в шумных компаниях, развлекаться. После развода и вовсе скисла.

Любовь Андреевна, как могла, поддерживала дочь. Но в данной ситуации могла она совсем немного. Разве что растерзать соперницу, вернуть насильно Михаила, заставить дочку пуститься во все тяжкие. Однако все это не принесло бы Ларочке счастья. Предательство мужа убило в душе дочки любовь, родить новую могла только сама Лара. К тому ж, закон строжайше предостерегал от вмешательства в дела личные, особенно любовные и совсем уж был строг к посягательствам на чувства близких людей.

Однако ради дочери Любовь Андреевна готова была нарушить табу. Более того, она даже попыталась очень осторожно воздействовать на Ларису. К сожалению, безуспешно. Чары, очень легкие и зыбкие, едва прикоснувшись к душе дочки, развеялись. Не выдержали конкуренции с болью. Не среагировал на вторжение и дух. Сломленный, он утешался лишь воспоминаниями. Даже ум не захотел поиграть в предложенную игру и продолжил искать причины, подтолкнувшие Михаила к измене. Проигнорировало пикантные темы и тело. Не желая радоваться жизни, оно покорно принимало воздержание.

Если все четыре субстанции, определяющие целостность человеческой личности, отторгли колдовство, следовало отступить, смириться, подождать. Время лечит. Но куда там… Материнский инстинкт требовал немедленного вмешательства, неуемный темперамент толкал к свершениям, привычка к всемогуществу не позволяла расслабиться. В итоге, в безнадежной, казалось бы, ситуации Любовь Андреевна отыскала решение.

Забыть прошлое, вернуться в настоящее и задуматься о будущем Ларису могло заставить новое чувство. Или хорошая встряска! Устроить вторую, не в пример, первому, закон не запрещал. Однако стресс-терапия оказалась не простым делом. Перебрав пару-тройку сценариев, Любовь Андреевна пришла к выводу: одной ей не справиться. В шестьдесят лет, будучи опытной волшебницей, она давно и основательно отвыкла от спонтанных поступков и легкомысленных порывов. Да и жалко было Лару. А вот у Татки поток сознания не ограничивался ни жизненным опытом, ни страхом причинить боль, поэтому можно было не сомневаться: семнадцатилетнее воображение разведет такую суету, что Лариса обязательно выйдет из себя, а уж за пределами траурного равновесия, обязательно что-то да произойдет. Дочь или, дай Бог, влюбится, или просто заживет нормальной жизнью.

План включал в себя еще один гениальный момент.

В пору ученичества семнадцатилетние волшебницы-дилетантки не отвечали за последствия творимых чудес. Поэтому у Татки были полностью развязаны руки. Самой же Любови Андреевне, реши она учинить пару-тройку глупостей, пришлось бы предстать перед магическим конклавом и доказывать, что она пребывает в здравом уме.