Елена Саринова - Сотая бусина

- Ну да, - с чувством выдохнула я. - Правильно подобранная тематика и все такое прочее, оздоравливают организм в целом... Зеня, а можно тебя попросить? Мне очень твои притчи нравятся. Ты мне разрешишь их слушать? Я буду тихо-тихо за занавеской сидеть.

- А что, сильно хочется? - самодовольно оскалился умник и неожиданно зевнул.

- Очень сильно, - как можно убедительнее закивала я головой.

- Ну, ладно. Только, без комментариев потом... и аплодировать в конце тоже не надо... А теперь, как я ранее заявлял, спокой-но... - ретировался кот в крепкий здоровый сон.

Ветран, сильно смахивающий на картину из тайрильского музея 'Освободитель с дитём войны на руках', удивленно поднял глаза:

- И надолго он вышел из строя? - ну, точно, 'солдат победы', ни дать, ни взять.

- До утра, как минимум, - уже вполне авторитетно заявила я. - Да ты его уложи. Колыбельные то петь поздно.

- Угу, понятно, - как-то, уж больно хмуро буркнул мужчина. Видно, у него, на сей счет, свои ассоциации возникли.

Зеня, пригревшись под боком у Ветрана, то истерично подергивал лапками во сне, то начинал что-то басом внушать про достоинства воды. Мужчина, наблюдая эти мытарства, лишь вздыхал, тяжко скованный 'висячим замком' на губах. Я тоже. Правда, по своей причине: надо было еще и на эту 'больную' тему коту отсекновение наложить. Да, что уж, теперь...

- Анастэйс, - видно лопнуло терпение у мужчины. - Ты не спишь?

- Неа... Я слушаю.

- Слушаешь... Я про тяжкое бремя... Что ты молчишь?

- Я слушаю.

- Угу... Скажи, тебе то оно зачем?

- А ты водой, водой его полей!

- Сойдет за ответ? - повернула я голову в сторону перил. - Нет?.. Тогда, не знаю, Ветран. Может я, действительно, наконец, повзрослела и поняла, что мир вокруг, не прекрасная, выдуманная страна. А, может, в отличие от Зени, больше поддаюсь дурному влиянию некоторых... Давай спать?

- Угу, - еще раз вздохнул Ветран. - Спокойной ночи, Анастэйс, - произнес он с такой надеждой в голосе, словно от этого ночного спокойствия напрямую зависела вся его жизнь...

___________________________________________

1 - Все, кроме 23-го числа каждого месяца.

2 - Риторика - ораторское искусство.

3 - 'Жрицы любви' из древнего далматского племени, описанные еще Плутархом. По мнению же местных жителей, данные дамы имеют тесную связь с миром духов, так как 'сперва заманивают мужчин, ублажают их, а потом превращаются в ворон, и целыми ночами кружат над своими жертвами, наделяя их невероятными мужскими силами, но лишая рассудка'.

4 - Топор для колки дров.

5 - Логотипами.

6 - ' ...Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что, сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте...' М. В. Ломоносов.

7 - Привлекательный, видный мужчина.

Она пришла перед самым рассветом. Зависла темным размытым пятном на фоне лоскутной занавеси и будто решала, что ей делать дальше. Вроде и трансформироваться уже поздно и исчезать так сразу как-то не вежливо, раз уж пришла. И было в ней столько бездонной непроглядной пустоты и какой-то чужой боли, что язык мой не сразу смог отодраться от нёба, и произнести единственно верное:

- Дух этого дома, призываю тебя долгом твоим, скрепленным ключом и тремя словами клятвы: явись пред своей хозяйкой, - сдернув вниз ноги, сползла я с кровати.

Ветран лежал на боку, у самого края матраса, и в правой руке, спущенной на пол, сжимал меч, на который я сейчас чудом не напоролась. Кот же распластался в аккурат, вдоль перил. И над ними обоими, тускло светящейся дымкой мерцало заклятие сна, наложенного явно не мной. Ну что ж, примерно такого оборота я и ожидала. Значит, остаемся лишь мы вдвоем: я и моя... Кратагусом меня накрой!

Нет, это был не боггарт, абсолютно незримый и безвредный без накинутой на себя чужой личины. Это была лишь завеса, скрывающая маленькую фигурку, нечетким силуэтом сейчас висящую в задымленном угарном мраке.

- Дух этого дома, призываю тебя долгом твоим, скрепленным ключом и тремя словами клятвы: явись пред своей хозяйкой. Явись... Груша, Грушенька. Ты меня слышишь? - завеса задергалась, как пловец, решивший дать в воде задний ход, но осталась на месте и, мало того, потихоньку начала всасываться, вбираться в саму себя, в ту самую маленькую фигурку, проступающую с каждым мгновением все отчетливее. Фигурка выгнулась дугой, как от тяжкой боли, сведшей ее в судорогу и листиком опала на пол. - Груша! - рванула я к ней сквозь клочья смрада. Домовиха открыла глаза, и уставилась ими в потолок:

- Я не смогла, хозяйка.

- Что ты не смогла? - бухнулась я перед ней на колени.

- Причинить тебе боль... О-ох, - вмиг обмякло ее тельце, позволив повернуть ко мне голову. - Я очень долго боролась, но, он - сильнее меня, хозяйка.

- Кто, 'он', Груша? Кто тебя сильнее? С кем ты боролась? Кто заставлял тебя творить все это зло?.. Говори! - домовиха вздрогнула от моего крика и, тихо заскулив, свернулась на полу калачиком. - Ну, как ты не понимаешь, если я не буду знать, то не смогу тебя защитить.

- Грундильда сама должна защищать свой дом. Грундильда старалась, но не выдержала. Он... - приподнялась она на локте и заглянула мне в глаза. - Он меня мучил. Он заставлял меня... - испуганно прихлопнула кроха ладошкой рот.

- Что он тебя заставлял?

- Я не могу сказать, хозяйка, - сквозь пальцы промычала она. - У духов есть свои законы. И мои заставляют меня молчать.

- Как это, 'молчать'? - сузила я глаза. - Ты будешь молчать, он будет тебя мучить, а закончится все тем, что ты окончательно свихнешься и Ветран тебя, как бешеного боггарта прибьет? Груша, надо искать выход. Я уверена, что вместе мы его обязательно найдем.

- Грундильда уже нашла... выход, хозяйка.

- Груша, ты это брось, - дернулась я к ней от нахлынувшего недоброго предчувствия. Но, было уже безнадежно поздно - домовиха растаяла, оставив на половых досках лишь искры своей древней магии...

Тихо-тихо вокруг. Мама только ушла по своим делам и даже хлопнула дверью, чтоб я для себя уяснила - разговор окончен. И грустно. Грустно не оттого, что горло болит - сама виновата. А оттого, что на улицу нельзя. А там идет снег. Огромными хлопьями падает на дорожки и деревья в саду. Это я так себе представляю. Потому что в жизни своей снега еще ни разу не видела. А тут такое... горе.

- Настёна...

- Чего тебе? - шмыгаю носом в сторону края кровати, у которого замерла сейчас домовиха. - Не видишь, я болею? Или домовые соплей не боятся?

- Домовые ничего не боятся, - гордо вздергивает тетушкин раздвоенный подбородок Груша, а потом шепотом добавляет. - Смотри, что я тебе принесла.

- Это что? Это... снег? - рывком подскакиваю я на постели, сдернув с себя все одеяла разом.

- Ага. На крыльце наскребла, - в маленькой протянутой ладошке тает горстка крохотного пушистого сугроба...