Инна Юсупова - Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу

— Что с тобой, Кордиан? Ты бледен как смерть! — увидев, что с другом творится что-то неладное, принц вскочил со своего места и, обойдя большой стол, за которым работал над бумагами, подошел к приятелю. — Что случилось?

Несколько мгновений рэ-Марис молчал, собираясь с духом, а затем отрывисто произнес:

— Рэ-Крин убил мою семью.

— Что? Как это случилось? — рука Мартьена, лежавшая на плече молодого человека, дрогнула. — Это связано с..?

— Да, Мартиан… — Кордиан назвал принца просто по имени — чего никогда себе раньше не позволял — но даже не заметил своей оплошности. — Рэ-Крин узнал, что я воюю под твоими знамёнами, и решил отыграться на моих близких. Они все мертвы, рэ-Кор, понимаешь, все! Отец, мать, братья, их жёны… Единому ведомо, что у меня не было таких тёплых отношений с отцом и братьями, как бывают в других семьях, — но они никак не заслуживали того, чтобы нести наказание за мои грехи!

Молодого дворянина душили слёзы, и он в отчаянии прикрыл лицо рукой.

Принц подвел друга к стоявшему у стены диванчику, и, усадив его, распорядился, чтобы принесли вина. Мартьен чувствовал в случившемся свою вину и толком не знал, что сказать — любые слова утешения прозвучали бы сейчас фальшиво…

Вино принесла Джесс, добровольно взявшая на себя обязанность следить за столом дяди. Едва просунув свою рыжую голову в дверь, девушка оценила ситуацию и, отозвав Мартьена в сторонку, принялась что-то шептать тому на ухо, доказывая, что сейчас его присутствие не нужно. Мягко, но настойчиво вытолкав принца из его кабинета и заперев двери от случайных посетителей, девушка опустилась на диванчик рядом со своим другом и осторожно обняла рэ-Мариса:

— Я очень хорошо понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Корди, — негромко произнесла она, ласково поглаживая его плечи. — Я тоже потеряла своих родителей, и долго чувствовала себя виновной в их смерти. Мой отец погиб под завалом, когда мне было одиннадцать. Он работал в обвальном забое на свой страх и риск, в надежде добыть несколько крупинок золота, чтобы прокормить семью — и в итоге погиб. Я думаю, он не стал бы так рисковать, если бы был один — но забота о жене и пятерых детях заставила его потерять осторожность. А через год умерла мать — она работала слишком много, и постоянно отдавала нам свою еду, это и стало причиной ее смерти. Они оба умерли, чтобы мы, дети, смогли выжить. Это мы, мы убили их!

Кордиан молчал, поглощенный своими мыслями.

Вздохнув, Джесси одним резким движением откупорила бутылку с вином, разлила напиток по двум бокалам, и протянула один из них рэ-Марису:

— Выпьем, Корди, давай помянем твою семью. И мою семью тоже — мать, отца, старшую сестру и маленького брата…

Взяв бокал, Кордиан залпом опорожнил его. Джесси последовала его примеру, затем налила им обоим еще вина.

Рэ-Марис снова опустошил свой бокал, не чувствуя вкуса напитка, и наконец ощутил побежавшее по жилам тепло. Подняв глаза на девушку, которая с отстраненным выражением на лице вертела в руках свой наполовину полный бокал, молодой дворянин тихо заметил:

— Ты никогда не рассказывала о своей семье, Джесс.

— Я не люблю об этом вспоминать, — просто ответила девушка. — Но раз уж начала, расскажу тебе всё. Она отхлебнула вина и продолжила:

— Моя старшая сестра погибла, когда нашу деревню сожгли солдаты графа рэ-Винкорда. Они обвинили нас в краже зерна, предназначенного в казну. Мы, дети, действительно воровали колосья с господских полей, но пострадали за нас взрослые. Солдаты в синих с золотом мундирах пришли внезапно, под вечер, когда все крестьяне мирно ужинали в своих домах. Услышав шум на улице, сестра велела мне хватать маленького братишку и через огороды убегать на реку. Мирт с Ялей побежали следом за мной. А сестра осталась — как старшая в семье, она должна была ответить перед старостой. Наверное, она думала, что нас оштрафуют, заставив сдать в казну дополнительное зерно взамен разворованного, но все вышло не так. Люди рэ-Винкорда согнали всех жителей деревни в большой сарай, где мы обычно молотили зерно, закрыли его снаружи, и подожгли. Почти все, кто жил в деревне, погибли.

Джесси залпом допила свое вино, и, плеснув в бокал остатки из бутылки, продолжила свой печальный рассказ:

— Мне и малышам тогда удалось спастись. Мы спрятались в овраге и смотрели, как поднимается зарево над тем местом, где стояли наши дома. Мы видели солдат, снующих на фоне огня, слышали крики — но ничего не могли поделать, только лежали, спрятавшись в кустах, и смотрели…

До наступления темноты мы пролежали в овраге. Моя пятилетняя сестренка плакала, ей было страшно. А самый младший брат хотел есть. Пёс побери, он всегда хотел есть! Мне было тогда тринадцать лет, Кордиан, но в тот день я стала взрослой. Я осталась старшей из всех детей, на мои плечи легла забота о них.

И тогда я решила, что пойду работать на рудник — туда, где работали почти все жители нашей сгоревшей деревни, и где погиб мой отец. Там всегда требовались откатчики руды, и горнякам, работавшим в дальних забоях, надо было приносить еду — идти до поверхности им было слишком далеко, и они предпочитали ночевать рядом со своим рабочим местом. Друзья отца не оставили меня — они давали мне хорошую работу, помогали едой и одеждой. Мирт, мой брат, тоже таскал тачку с рудой, работая наравне со взрослыми, но платили ему в два раза меньше, потому что он был ребенком.

Моя сестренка Айлин была совсем маленькой, но она тоже работала, помогала перебирать руду, которую свозили в отвале — эту работу всегда оставляли женщинам и детям, но она была хороша только тем, что находишься наверху, и каждый день видишь солнце.

Я же бывала на поверхности не каждый день, зачастую ночевала в обжитых гротах под землей. Мой маленький братик, которому не исполнилось еще и трех лет, все время был со мной — после смерти матери и старшей сестры он не оставлял меня ни на минуту. Как меня это тогда бесило, Кордиан…

Джесси заметила, что ее бокал опустел, и протянула его рэ-Марису, который уже откупорил вторую бутылку.

Сделав глоток, она вернулась к своим воспоминаниям:

— Мне исполнилось четырнадцать, и у меня выросли эти, — она показала на свою грудь. — Но я была еще совсем глупой девчонкой. Рудокопы, которые помнили моего отца, всегда относились ко мне, как к ребёнку, и я не задумывалась о том, что уже выгляжу как женщина. Но был у нас в руднике один пришлый горняк, который положил на меня глаз. Он был уже старый, лет сорока, и совсем мне не нравился. Я тогда мечтала о молодом красивом парне, — грустно усмехнулась девушка. — Этому рудокопу подфартило с поисками жилы, и ему удалось скопить небольшое состояние. По нашим меркам, он уже был богач, и очень гордился этим. Он предложил мне… в общем, ты сам понимаешь, что именно — но я была гордая, и отказалась.