Taliana - Утекая в вечность

— Я сказал, «комнату нужд». Кто их делегатов знает, в чем они нуждаются в шесть утра? Может быть, в ласке?..

— Ну, все! Прекратите цирк, Амир! Признаю, проявила неуместное любопытство!..

— Неуместное?! — изумился он, иронично добавив: — Едва ли. Подумайте сами, ну что вам тут могло угрожать?

— Вы сами виноваты. Нужно было и к моей двери приставить солдата. Почему всех охраняют, а меня нет? — не придумав ничего иного, возразила женщина.

— У меня не было такого приказа, — спокойно ответил Амир. — Охранять вас от самой себя.

— Значит, ваш государь решил, что я в праве тут ходить! — самодовольно подытожила.

— Рамсинг, вы свободны!.. Да, наш государь так решил, — согласился он, когда дверь за солдатом закрылась. — Не исключено, что вы, плутая, встретите его покои. Потому что на этаже всего три комнаты. Государя, преемника и ваша. Возможно, вы поинтересуетесь, кто ваш сосед, подсказываю, справа. Но я бы на вашем месте лучше думал о других вариантах встреч, плутая в этот час дворцом. И боялся. Хоть чуть-чуть! — уже строго отчитывал он, хмуря свои черные брови.

— А я и боюсь… Но это моя работа — бояться, но делать.

Помолчали, изучая друг друга глазами. Амир растрепан, но вид бодрый. Кудрявые волосы влажные, вероятно только из душа. Все еще держит стакан в руке. Хотя вначале казалось, хотел его отставить, подальше от глаз гостьи. Теперь он словно умышленно дразнит, точнее, наблюдает реакцию. Крутит в руках и косит на стекло, как кровь рисует разводы на стенках. Густая, темная, тягучая…

— Все, хватит. Уберите…

— Боитесь крови, Калина Владимировна? — бесстрастно спросил он.

— Кто ее не боится?.. Кроме, естественно, вас.

Гостья присела на ближайший стул без приглашения и устало закрыла глаза. Ей нужна была секундная передышка. Крови она не боялась, видела по долгу службы часто. Бывала в горячих точках. Люди десятками гибли у нее на глазах. Разрезанные пулеметной очередью, с внутренностями, торчащими наружу. Наблюдала куски тел после взрывов и много что хуже. Но это не то же самое — видеть рану, пусть и серьезную, или как кто-то пьет из нее. Оказалось, это ужасно бьет по нервам. Впрочем, в каком-то ином мире все могло быть иначе. Страх, настоящий ужас рождала только реальность вампира. Того, кто может эту кровь высосать. И эта боязнь за века стал в сознании человека хронической. Ни мина, ни ядерная бомба, никакое иное оружие не способно внушить тех же переживаний человеку, что и зубы бессмертного… Нет, это был уже не банальный страх смерти, это был ужас перед мучительной погибелью, агонией боли, ведь обескровливание на практике длительный и болезненный процесс. И жертва умирает сразу, только если разорвать зубами жизненно-важные артерии. А если умышленно растягивать «прелюдию смерти»?..

Журналистка Проскурина знала немало фактов прошлого на эту тему. Сотни и сотни устрашающих историй из жизни людей — покалеченных, с надломленной психикой, изуродованных морально и физически, но чудом выживших. Все они сходились в одном: мучила не только боль, лишало силы осознание безысходности, которое было особенно невыносимым, когда тянулось мучительно долго, и уже казалось, ему просто нет конца. Так что даже не потеря крови, не боль убивали человека, его всегда губил страх. И сейчас, глядя на стакан, полный крови, в руке этого существа, Проскурина, как никто, понимала — чтобы познать этот страх во всей его истиной мощи, нужно видеть реальность угрозы хоть раз. Своими глазами.

Один на один.

— Я поняла вас. Бродить здесь не только непростительная грубость с моей стороны, но и опасно для меня как для…

— Слабой женщины, — подсказал капитан.

— Причем здесь мой пол?

— Можно подумать мужчины везде разные, и у вас в городах кругом одинаково безопасно ходить беззащитной женщине?

— Ах, вы об этом печетесь! — улыбнулась Калина, осознав, что страшатся за ее женскую честь, а не за жизнь.

— О чем же еще? Ничего иного, точнее, плохого, никому из делегатов не угрожает, — строго подчеркнул бессмертный. — Но это не значит, что женщина должна умышленно провоцировать…

— Провоцировать?

— Именно!..

— Провоцировать, простите, что?

— Естественные… инстинкты мужчины, — хмурился бессмертный. — Тем, что бродит без сопровождения, где не положено! У нас так не принято. Это правило существует для всех женщин. Будьте любезны, уважьте его. Вы ничем не лучше тех дам, которые живут в нашем мире. А мне казалось, вежливость в чести и у людей.

— Вы всегда такой правильный зануда, Амир?

— Всегда, — нахмурился бессмертный.

— Вы просто убиваете мой стереотип, — усмехнулась журналистка. — Правильный и вежливый вампир и неправильная и не вежливая… гостья из мира людей. Если все бессмертные такие правильные, мне придется уволиться. Не о чем будет писать.

— Пишите о том, какие мы милые.

— И пушистые.

— Что, простите?

— Застегните рубаху, Амир, вы смущаете мои целомудренные глаза своей чрезмерной мужественностью, — подтрунивала Проскурина, у которой страх сменился внезапной веселостью.

Бессмертный не ответил, но отвернулся к столу, поставил на него стакан и… стал застегивать верхние пуговки рубахи. Поспешно скрывая свою волосатую грудь. Журналистка тихо рассмеялась.

— Что-то не так, Калина Владимировна? — холодно уточнил вампир. Понял, что он предмет насмешки, и ему это не понравилось.

— Просто Калина. Но только без «Ягодки», пожалуйста, — благодушно предложила она.

— Какая внезапная щедрость в адрес простого солдата. «Ягодку» приберегли государю?

— Ягодку я приберегла тому, кто ждет меня по ту сторону железной стены, — отчего-то потеряла она самообладание. — Я люблю его, и мы скоро поженимся. И давайте навсегда оставим этот разговор! Я просто хотела поговорить по-человечески. Глупо, верно? Это с вампиром-то?!

— Верно, глупо, — холодно отозвался капитан. — Воспитанному вампиру говорить с дурно воспитанным человеком! Что до жениха. Пыл государя не остудит даже ложь про внезапно сыскавшегося мужа и семерых детей.

— Ложь?

— Неужели вы думаете, выше досье мне не показали? Как и государю.

— С чего вдруг простому капитану? Кстати, я угадала чин! — усмехнулась она.

— Да, — бесстрастно ответил Амир. — Угадали.

— Всего лишь капитан, а держится генералом, — дразнила Проскурина.

— Запросто, если этот капитан возглавляет службу государственной безопасности, и ему подчинена и личная охрана государя, — и не моргнул он.

— Так вы тут большой командир?.. — Усмехнулась Калина, понимая, что самомнение этого вампира не лишено основания. — Тогда понимаю. Так в чем я солгала, по-вашему?

— Дома вас никто не ждет. Вы не только дурно воспитаны, вы вруха, каких мало, — не моргнув, протянул он. — Что не удивительно, учитывая выбранную профессию, Калина Владимировна. И, кстати, на счет подачек — ими не питаюсь, — тут же пояснил он свое нежелание обращаться к ней по имени.