Мари Руткоски - Преступление победителя

Наконец представление закончилось. Зрители встретили молчание певца своим собственным. Никто не стал аплодировать: не потому, что каждый сумел оценить дурное качество музыки; просто не было смысла аплодировать рабу, пусть даже он больше им не являлся. А Кестрел, которая ни на минуту не забывала, что этот мужчина собой представляет и чего ему не достает, также аплодировать не собиралась.

* * *

С собственными занятиями музыкой у нее дело тоже не шло. Рояль приносил совсем мало успокоения, да и то, что он приносил, казалось ложью. Кестрел начала изобретать нечто, что считала импровизацией, стараясь сделать мелодию как можно более сложной. А затем ноты стали толкаться, сжиматься и оставлять паузы, которые она не могла заполнить.

Ее мелодия не была импровизацией. Импровизации — удел солистов. То, что сочиняла она, оказалось дуэтом.

Вернее, не дуэтом... А лишь одной его половиной.

Кестрел опустила крышку на клавиши.

* * *

Она изобрела такую версию «Клыка и Жала», в которую могла играть в одиночку. Она начала соревноваться с призраком. С самой собой. Складилище — стопка карточек на столе, откуда игроки набирали свою комбинацию, — постепенно уменьшалось, а затем все карточки оказались на столе лицевой стороной вверх, будто некая окончательная истина, которую ей следовало бы осознать. Тигр оскалил зубы. Паук плел свою паутину. Мышь, рыба-камень, гадюка, оса... Внезапно черные гравировки на карточках из слоновой кости стали невероятно четкими, а затем расплылись под взглядом Кестрел.

Кестрел перемешала карточки и начала сначала.

* * *

Она пригласила на бал Джесс. В письме она почти умоляла подругу приехать. Пришло ответное письмо Джесс: она приедет, разумеется, она приедет. Она пообещала остаться с Кестрел по меньшей мере на неделю. Кестрел ощутила ужасное облегчение.

Но ненадолго.

* * *

Кестрел посещала чаепития с дочерьми и сыновьями высокопоставленных офицеров. Она ела канапе, сделанные на модном белом хлебе, который был отвратителен на вкус, потому что ради цвета в него добавляли толченый мел. Кестрел притворялась перед самой собой, что сухое ощущение в горле полностью зависело от хлеба и не имело ничего общего со все растущим чувством разочарования по поводу того, что Арин до сих пор не явился, хотя дни шли своим чередом.

* * *

В последнее утро перед балом, когда дворцовые наблюдатели за погодой предсказали собирающуюся в горах бурю, которая перекроет проход в Геран еще до заката, Кестрел стояла на скамеечке для примерки, а портниха прикалывала булавками к ее бальному платью полосу серебристого кружева.

Это были заключительные штрихи. Кестрел опустила взгляд на струящиеся каскадом ткани. Цвет сатиновой основы был непостоянен. Иногда он напоминал жемчужину, извлеченную из раковины. А затем падающий из окна свет тускнел, и платье становилось темным, начинало играть тенями.

Кестрел устала от долгих часов стояния на скамеечке портнихи и пыталась думать обо всех тех взглядах, которые встретят ее, когда она войдет в бальную залу. О сплетнях, которые кружились по дворцу, насчет деталей столь несущественных, как ее выбор платья. Она слышала, что на это делали ставки. Целые состояния могли быть выиграны или утеряны в зависимости от того, что она надевала.

Кестрел подняла взгляд от платья и обратила его на тяжелые снежные облака, которые собирались в небе. Она смотрела так, будто окно стало ее единственным выходом, а каждое облако было камнем, которыми ее пытались замуровать в комнате.

Портниха была геранкой. Она была освобождена вместе с остальным своим народом, когда император издал почти два месяца назад свой указ. Почему Делия осталась в столице, вместо того чтобы вернуться в Геран, Кестрел не знала. Она не спрашивала, а сама Делия заговаривала редко. В этот день она тоже ничего не говорила, а молчаливо и с явным мастерством прикалывала кружево. Однако один раз ее серые глаза метнулись вверх и посмотрели на Кестрел.

В том, как они задержались на ее лице, Кестрел увидела несомненное любопытство. Ожидание чего-то, замешательство.

— Делия, в чем дело?

— Вы не слышали?

— О чем?

Делия стала расправлять подол платья.

— Прибыл представитель Герана.

— Что?

— Он прибыл сегодня утром на лошади. Проехал через перевал в последний момент.

— Сними с меня это платье.

— Но я не закончила, миледи.

— Снимай.

— Всего несколько...

Кестрел спустила с плеч материю, не обращая внимания на тихий вскрик Делии, уколы булавок, звон, с которым они разлетелись по каменному полу. Она переступила через платье, надела свою обычную одежду и поспешила прочь из комнаты.

Глава 7

Он ждал в приемном зале — его одинокая фигура почти терялась посреди огромного помещения со сводчатым потолком. Представитель Герана был пожилым, худоватым мужчиной, тяжело опиравшимся на трость для ходьбы.

Кестрел споткнулась и теперь начала приближаться медленнее. Она невольно заглядывала старику за плечо, высматривая Арина.

Его здесь не было.

— Я думал, что Валорианская империя уже избавилась от варварских пережитков, — сухо произнес гость.

— Что? — переспросила Кестрел.

— На вас нет обуви.

Кестрел опустила взгляд и только теперь осознала, что ступням ее ног холодно: когда она покинула свою гардеробную и бросилась бежать через весь дворец, то забыла о самом существовании обуви. По пути сюда ее мог увидеть кто угодно. На нее уже точно обратили внимание валорианские стражники, стоявшие по бокам от входа в приемный зал.

— Кто вы? — требовательно спросила Кестрел.

— Тенсен, министр земледелия Герана.

— А губернатор? Где он?

— Он не приехал.

— Не... — Кестрел прижала ладонь ко лбу. — Император отправил приглашение. На официальное мероприятие. А Арин отказывается явиться?

Слои ее ярости накладывались друг на друга, подобно материи бального платья. Она злилась на Арина, на то, как он совершил политическое самоубийство.

Она злилась и на себя. На свои босые ноги, которые являлись доказательством голой, непреклонной, холодной истины: в ней жила надежда, нужда увидеть кого-то, кого она должна забыть.

Арин не приехал.

— Я постоянно ловлю на себе этот разочарованный взгляд, — жизнерадостно произнес Тенсен. — Никто и никогда не рад встрече с министром земледелия.

Наконец Кестрел сосредоточилась на его лице. Его морщинистая кожа была темнее, чем у нее, а за небольшими зелеными глазами скрывался ум.

— Вы написали мне письмо. — Слова Кестрел прозвучали натянуто. — Вы говорили, что нам многое нужно обсудить.

— О, да. — Тенсен небрежно махнул рукой. Свет ламп отразился от простого золотого кольца у него на пальце. — Нам нужно поговорить об урожае печного ореха. Но позже. — Его взгляд медленно переместился на валорианских солдат, которые стояли по периметру зала, а затем он встретился глазами с Кестрел. — Ваша проницательность могла бы помочь мне в некоторых вопросах, касающихся Герана. Но я старик, миледи, и долгое путешествие верхом не пошло мне на пользу. Полагаю, мне нужно немного отдохнуть, уединившись в своих покоях. Возможно, вы могли бы показать мне, где они находятся?