Джеки Эшенден - Лекарство для разбитого сердца [litres]

В точности как у него самого когда-то.

– Да, но он вскоре забудет и не вспомнит старую жизнь.

– Ты помнил.

Черт, не следовало делиться с ней, как он страдал, лишившись родного дома.

– Мне было пятнадцать, а Саймону всего четыре.

Если постараться, ребенок даже не вспомнит, что Англия когда-то была его домом.

Он понимал, что Матильда злится, пытаясь защитить своего ребенка, и ценил такое отношение. Его собственная мать не боролась за него. Она просто ушла.

Возможно, она поступила правильно.

Хотя сейчас речь не о ней.

Суть в том, что Матильда ошибалась, думая, что, увидев ее в гневе, он поступит так, как ей хотелось.

Она вдруг потупила взгляд и посмотрела на свои крепко сцепленные руки. Рассматривая ее длинные, изящные пальчики, Энцо вспоминал, что чувствовал, когда они прикасались к его телу. Когда обхватывали его возбужденную плоть…

– Энцо, мне очень жаль, – выдавила Матильда. – Знаю, ты злишься. Я сделала ошибку. И я не знаю, что еще я могу сделать.

Что-то в ее словах затронуло те части его души, которые, как ему казалось, он давно похоронил после возвращения с острова в Италию. Но он не стал обращать внимания на свои чувства, ожесточаясь еще больше.

– Ты ничего не можешь сделать, – ответил он. – Разве что дать мне все, чего я хочу.

Матильда едва сдерживалась, чтобы не взорваться от злости. Ей хотелось вскочить и крикнуть ему в лицо, что он может вымещать зло на ней, но не на их сыне.

Но она промолчала.

Ведь ей некого было винить, кроме себя. Ей тогда следовало отложить свои страхи и сказать ему правду.

Матильда сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, но ее легкие тут же наполнились волнующим ароматом лосьона после бритья, и она могла думала только о том, как приятно пахло от Энцо.

Господи, что за мысли лезли ей в голову.

То утро, когда ей пришлось поднимать Саймона и отправляться в дорогу, было само по себе небольшим кошмаром, особенно после бессонной ночи.

Генри держался отстраненно, когда прощался с ребенком и с ней. Он не предложил ей никаких слов утешения и даже не обнял ее. Просто кивнул и сказал, что увидится с ней позже.

У Матильды возникло такое чувство, словно он прощался с ней навсегда.

Ее сердце пронзила знакомая боль. Явное равнодушие Генри заставило ее почувствовать себя снова десятилетней сиротой, навязанной тете и дяде, которые были слишком заняты собственным потрясением и скорбью, чтобы найти для нее слова утешения.

Они приняли ее в свой дом, но Матильда в глубине души понимала, что они никогда не хотели детей. И они не хотели ее.

И сейчас она тоже оказалась никому не нужной.

Матильда стиснула зубы, решив не злиться на Энцо и оставить прошлое, которое он разворошил, в прошлом. Прежде всего, ей следовало думать о сыне и о том, что будет лучшим для него.

Не поднимая глаз, она продолжала смотреть на свои руки, чтобы не встречаться взглядом с Энцо, сидевшим напротив и наблюдавшим за ней подобно ястребу. Но в его золотисто-янтарных глазах также полыхала страсть.

Он хотел ее, независимо от того, каким ледяным тоном разговаривал с ней.

И она при случае могла бы воспользоваться этим.

– Итак, – заговорил Энцо, когда понял, что не дождется от нее продолжения разговора. – Расскажи мне все, что я должен знать о своем сыне. И, дорогая, когда я говорю – все, это значит – все.

– Хорошо, – стараясь не выдать охватившее ее волнение, кивнула Матильда. – С чего мне начать?

– Может, с самого начала? С того самого момента, когда ты поняла, что беременна, и решила ничего не говорить мне.

Он сказал, что не простит ее, и явно собирался сдержать свое слово.

Так что ей просто придется смириться с этим.

– Хорошо, – согласилась Матильда и начала свой рассказ.

Энцо не шутил, когда говорил, что хочет знать о Саймоне все до мелочей. Он забросал ее вопросами о том, что их ребенок любил в детстве, какими игрушками играл, какую еду предпочитал. Были ли у него друзья, и как хорошо он спал. Что ему нравилось, и чем он болел. Встретив такой неподдельный интерес с его стороны, Матильда почти расслабилась, охотно рассказывая ему о жизни их сына.

– Ты работала? – под конец спросил Энцо. – А он был в садике?

– Нет. Я полностью сосредоточилась на Саймоне.

– Но я помню, что ты хотела поступить в университет.

Матильда не ожидала, что Энцо запомнит мечты и надежды, которыми она делилась с ним, поглощенная накалом страсти и потрясенная тем, что к ней проявил интерес такой мужчина.

– Я решила повременить с учебой. Саймон был для меня важнее.

– Но ты могла бы совмещать учебу и заботу о сыне. Твоему мужу были по карману и нянечка, и детский сад.

Генри и правда предлагал ей помощь, но она отказалась, потому что ставила интересы ребенка превыше всего.

– Я решила, что для Саймона будет лучше, если я буду проводить с ним все свое время, – натянуто ответила она.

– Но ты хотела учиться. Ты сказала, что мечтаешь об этом.

Он смотрел на нее так пристально, словно видел в ней что-то такое, чего она сама не понимала.

– Да, но я не стала. И какая разница, что я сделала, а чего не сделала? Ты хотел, чтобы я рассказала тебе о Саймоне, а не о себе.

– Но ты его мать. Ты оказываешь на него влияние.

– Меня все устраивало. Учеба могла подождать. Я не хотела пропустить детство Саймона.

Ее слова упали в пространство между ними, тяжелые словно свинец, а выражение лица Энцо стало натянутым.

Господи, ну что ее дернуло за язык? Хотя, с другой стороны, в этой ситуации не было ничего, что не могло причинить боль. Они с Энцо повсюду натыкались на острые углы, которые не могли не ранить.

– Мне показалось, что Сент-Джордж не очень расстроился, что лишился жены. Он даже не поцеловал тебя на прощание.

– Нет, – ответила Матильда, стараясь не показывать, что он задел ее за живое. – Генри очень старомоден. Он не любит проявлять чувства на публике.

– Тогда странно, что он женился на тебе так скоро после твоего возвращения в Англию. Прошло всего четыре месяца, не так ли? Или ты спешила, чтобы скрыть тот факт, что была беременна моим ребенком?

Он не знал, что она была обещана Генри. Это было единственное, о чем она не рассказала ему там, на острове. Энцо только знал, что она незамужняя и отдыхает на каникулах перед тем, как начать учебу в университете.

– Я уже говорила, что Генри с самого начала знал, что не он отец Саймона, – густо покраснев, ответила Матильда.

– Должно быть, он очень сильно тебя любил, раз все равно женился на тебе.

Она могла сказать ему правду прямо сейчас, но победило упрямство. Кардинали не имел никакого отношения к ее браку и к причинам, побудившим ее выйти замуж за Генри.

В их последнюю ночь на острове, когда они делились мечтами о будущем, Энцо сказал, что хочет вернуть свое потерянное королевство. Да, он понимал, что никогда не сможет вернуться к тому, что когда-то принадлежало ему, но может построить себе дом в другом месте. И в этом доме будет жить его семья. Его жена и дети.