Джеки Эшенден - Лекарство для разбитого сердца [litres]

Он даже рассказал, какой видит свою будущую жену: сильной и страстной, храброй и красивой. Которая знает, чего хочет от этой жизни. Которая будет равной ему, будет его королевой.

Другими словами, ничего общего с Матильдой.

Она была всего лишь никому не нужной сиротой, которую ее дядя и тетя передали Генри, а тот в свою очередь с легкостью передал Энцо.

– Да, – с вызовом бросила Матильда. – Генри отчаянно влюбился в меня. Он не мог дождаться, когда мы поженимся.

– А в постели он был таким же отчаянным? – полыхнул глазами Энцо.

– Это тебя не касается, – отрезала она. – И вообще мой брак с Генри – не твоего ума дело. Сейчас речь идет о Саймоне, а не обо мне.

Она видела, как Энцо весь напрягся, а потом резко потянулся к своему телефону.

– Нужно подготовить все к приезду Саймона. Скажи, что ему может понадобиться.

Ей больше ничего не хотелось говорить, но ради ребенка она не стала спорить.

Энцо не сказал ни слова, просто кивнул, а потом поднялся со своего кресла и начал ходить по салону взад-вперед, отдавая приказы по телефону на быстром итальянском.

Когда самолет приземлился, Матильда чувствовала себя такой измученной, словно ее пропустили через каток для отжимания белья. Саймон же, наоборот, сиял от восторга. Он больше не выказывал неприязни к Энцо, забрасывая его вопросами, когда они шагали к ожидавшей их машине.

Матильда пыталась утихомирить его, чтобы он не беспокоил своего отца, но Энцо остановил ее:

– Пусть говорит. Он может задавать мне любые вопросы.

И он уделил сыну все свое внимание, ничуть не обеспокоенный постоянными расспросами мальчика.

Матильда села на заднем сиденье и наблюдала за ними, думая о том, что Саймон с момента прилета ни разу не взглянул на нее. Все его внимание было поглощено Энцо.

Даже Генри не вызывал у ребенка такой интерес. Хотя, с другой стороны, он не уделял ему столько внимания, как его родной отец.

Вдруг Энцо окажется прав и Саймон забудет и Англию, и Генри? Привыкнет к жизни в Италии и больше не захочет возвращаться домой?

Что в таком случае останется делать самой Матильде?

Ей вдруг стало очень неуютно.

Энцо сказал, что Саймон будет жить у него целых четыре года. И что ей делать? Она могла бы бороться с ним в суде, протащить своего сына через шумиху, которая обязательно поднимется в прессе. Только Генри ясно дал понять, что не окажет ей поддержки, а она была полностью зависимой от него финансово.

Придется выбирать одно из двух: либо остаться с сыном в Италии, либо вернуться домой в Англию и навещать его при каждом удобном случае.

Черт, ей не нравился ни один из вариантов. В Италии она чувствовала себя чужой. Никого не знала, кроме Энцо, не разговаривала на местном языке и не имела специальности, чтобы найти работу.

Она останется здесь одна, без поддержки.

Матильда тяжело сглотнула.

Опять она никому не нужна…

Ладно. Хватит жалеть себя. Она нужна своему сыну. Если ей придется остаться здесь с Саймоном и чувствовать себя немного одинокой целых четыре года, пусть так.

Она пожертвует собой ради сына.

Но как же тогда Генри?

Огорчится ли он, если она останется в Италии? В конце концов, их брак сводился исключительно к дружеским отношениям. Может, Генри согласится, чтобы она только навещала его? Или потребует обратно деньги, которые дал ее дяде и тете после того, как женился на ней?

Нет. Генри никогда бы так не поступил. Но, с другой стороны, она никогда бы не подумала, что он не скажет ни слова в знак протеста против требований Энцо.

Матильда подавила вздох, глядя, как Саймон весело щебечет, полностью поглощенный видами за окном. Он тыкал пальчиком в интересовавший его предмет, а Энцо спокойно отвечал, положив ладонь на сиденье рядом с сыном и слегка склонившись над ним, словно для подстраховки, хотя ребенок был пристегнут ремнем безопасности.

Энцо узнал о существовании Саймона меньше чем сутки назад, но уже вел себя как отец.

А Генри, хоть и был всегда добр к мальчику, за четыре года никогда не вел себя с ним по-отцовски.

На ее глазах выступили слезы, когда она вспомнила слова Энцо.

«Ему нужен отец».

Конечно, Саймон нуждался в нем. Вот почему она согласилась приехать сюда. Чтобы у ребенка был отец. Чтобы он жил с обоими родителями.

Она знала, каково это – расти без отца и матери, поэтому как ей вообще могла прийти в голову мысль о возможности оставить сына и вернуться к Генри?

Нет, ей придется остаться.

Матильда вздохнула и, глянув в окно, с удивлением заметила, что машина выезжает за черту города.

– Разве ты живешь не в Милане? – озадаченно спросила она Энцо.

– У меня здесь несколько домов. Но вы с Саймоном будете жить на моей вилле за городом. Там есть частный парк, где можно играть, – добавил он, глянув на сына.

– И бассейн? – восторженно блеснул глазами малыш.

– И бассейн.

Наконец Саймон обратил на нее внимание:

– Мамочка! Там есть бассейн! Ты разрешишь мне купаться?

Разве могла она соперничать с частным парком и бассейном? Даже в доме у Генри не было бассейна.

– Конечно, – выдавила улыбку Матильда. – Хорошо, что я захватила твои плавки.

Но ребенок уже не слышал ее, забрасывая Энцо вопросами о парке и о том, нет ли там лошадки. Или собачки, потому что он любил собачек. Может, ему разрешат завести щеночка?

С тяжелым сердцем она смотрела, как их машина въезжает в открытые кованые ворота, направляясь по аллее, усаженной с обеих сторон деревьями, к итальянской вилле из бледно-рыжего камня.

В старинном доме Энцо прошлое причудливо сочеталось с настоящим, полотна известных художников и антикварная мебель мирно соседствовали с суперсовременной бытовой техникой, центральным отоплением и Интернетом.

Саймону пришлась по душе комната, которую выделил для него Энцо. Там стояла кровать с балдахином и огромная коробка с игрушками, а окна спальни выходили на лес в другом конце виллы и обещанный бассейн. Матильду тронуло то, что Энцо каким-то образом умудрился доставить некоторые из вещей Саймона к моменту их приезда. Ребенок случайно забыл свою любимую мягкую игрушку в виде жирафа и космический корабль из конструктора Лего. Жираф теперь гордо восседал на синем покрывале на кровати, а космический корабль занял свое место на комоде.

С радостным криком Саймон бросился к жирафу, когда в комнату вошел довольный Энцо с улыбкой на лице.

– Синьора Сент-Джордж? – подошла к Матильде Мария, управляющая домом, которая встретила их, когда они приехали. – Пойдемте. Я покажу вам вашу комнату.

Ей хотелось остаться, чтобы убедиться, что с сыном все в порядке. Что он не забыл ее во всей этой суматохе, оказавшись в новом месте со своим отцом.