Джеки Эшенден - Лекарство для разбитого сердца [litres]

– Спасибо, – так же сдержанно ответила Матильда. – Я хотела бы остаться здесь с Саймоном, если ты не против.

– Конечно нет. Хотя я предпочту не принимать у себя в доме твоего мужа, если он приедет в гости.

Она снова смутилась, словно эта мысль никогда не приходила ей в голову, что было само по себе очень интересно. Разве она не хотела быть с мужем? Спать с ним? Она ведь была такой страстной женщиной.

– Хорошо, – слегка хрипловатым голосом ответила она. – Но я ожидаю того же самого от тебя. Все твои… подружки должны держаться подальше от нашего сына.

Она сказала «нашего» сына.

Энцо не на шутку разволновался, но постарался взять себя в руки, сосредоточившись на другом слове.

Подружки.

Потому что у него будут подружки. Он не собирался хранить обет воздержания только потому, что стал отцом. И в любом случае у него когда-нибудь появится жена. С ней он построит свою собственную семью и дом, о котором всегда мечтал.

Он будет держать возможных кандидаток на роль своей жены подальше от Саймона, пока не выберет самую подходящую. Но сначала он хотел получше узнать своего сына.

– Само собой, – натянуто ответил Энцо. – Хотя я когда-нибудь женюсь, и моя будущая жена, конечно же, познакомится с Саймоном и, я надеюсь, будет обращаться с ним, как с родным сыном.

– Твоя будущая жена?

– Почему ты удивляешься? Ты наверняка помнишь, что я говорил тебе в тот вечер у костра на пляже.

– Да, – побледнела Матильда и отвела взгляд. – Помню.

Он перечислил ей список качеств, которые она должна была увидеть в себе.

И все же на следующее утро она исчезла.

«Энцо, ты такой же алчный, как твой отец», – не раз говорила ему мать после того, как их семейство изгнали из страны. Он видел, как она несчастлива, и старался поднять ей настроение. Он помогал ей убираться, покупал ей цветы, присматривал за Данте, когда ей хотелось побыть одной. Но у него ничего не получалось. Мать еще больше отдалялась от него.

– Я не знаю, чего ты хочешь от меня, – однажды резко бросила она, раздраженная его неуклюжими попытками вызвать у нее улыбку. – Что бы это ни было, у меня этого нет.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива.

– Ты хочешь слишком многого. И так было всегда.

И на том острове он снова потребовал слишком многого.

Ему следовало уйти, но он не мог отвести глаз от Матильды. Она изменилась за прошедшие годы, стала более сдержанной. И хоть в ней по-прежнему чувствовался огонь, его пламя перестало обжигать.

И это не нравилось Энцо.

– Я думал, что однажды, возможно, ею станешь ты, – не сдержался он.

– Кем?

– Моей будущей женой.

Матильда застыла, словно статуя, и ему показалось, что он причинил ей боль, хотя не знал, чем именно. Если бы она по-настоящему хотела серьезных отношений с ним, она бы осталась. А так она уехала. И если она сейчас страдает, ей некого винить, кроме себя.

Только ему казалось, что он оправдывает себя.

Энцо не удержался и сделал несколько шагов по направлению к Матильде.

Она не шевельнулась. Солнечные лучи переплелись с ее волосами, превратив их в пламя, и ему вдруг захотелось прикоснуться к ним, намотать на пальцы эти мягкие локоны, заставить ее повернуться к нему, улыбнуться так, как она улыбалась в ту ночь, лежа на песке, когда в ее глазах отражались звезды.

Только он не мог притронуться к ней. Не мог коснуться ее волос или положить ей руки на плечи, чтобы утешить ее. Не мог ничего, кроме как словами избавиться от своей злости и разрезать ее на куски.

Жалкий, ничтожный человечишка.

– Но ты уехала, – сипло выдавил он, не понимая, зачем продолжает нести чушь. – Ты исчезла прежде, чем мы смогли выяснить это.

Она медленно повернулась к нему. Ее глаза потемнели, а волосы в свете солнечных лучей превратились в сияющую корону. Энцо хотелось взять ее за подбородок и прильнуть к ее поджатым в тонкую линию губам, чтобы сделать их мягкими и податливыми. Чтобы вкусить огонь, пламенеющий внутри ее.

Но он не мог. Потому что она принадлежала другому.

– Я правильно сделала, что уехала, – сдержанно ответила Матильда. – Потому что меньше всего на свете мне хотелось стать твоей женой.

Если бы не слезы, заблестевшие на ее глазах, он поверил бы ей. Но она говорила неправду. И, уехав тогда, она лишила их обоих того, что могло у них быть.

Точно так же она лишила его сына.

Энцо машинально потянулся к ней и взял ее за подбородок.

Матильда замерла и посмотрела на него широко распахнутыми глазами, а он думал только о том, какой нежной и теплой была ее кожа. Ему до смерти хотелось поцеловать ее, наказать за то, что бросила его, что спрятала от него сына. Наказать таким способом, который подарит ей наслаждение и одновременно опустошит ее, чтобы она поняла, что отвергла.

Атмосфера вокруг них сгустилась от напряжения.

Энцо слышал частое и судорожное дыхание Матильды, в потемневших глазах которой полыхало пламя.

Ему следовало отпустить ее. Только ее кожа была такой шелковистой, что он не мог удержаться и провел по ней большим пальцем. В нем пробудилось желание, которое становилось все безудержнее, отражая ту же страсть, которую он увидел в ее глазах.

– Дорогая, не надо врать. Особенно когда я знаю, как заставить тебя говорить правду.

– И как ты это сделаешь? – не стала отстраняться Матильда.

Она бросала ему вызов, и его тело кричало принять его.

Энцо сходил с ума от возбуждения, и поблизости стояла кровать. Матильда не стала бы возражать. Она приняла бы его так, как тогда на острове, с пылкой страстью, такой же безудержной, как та, что пожирала его самого.

– Жаль, что я не могу продемонстрировать тебе. – Он силой заставил себя отпустить ее и сделать шаг назад, изо всех сил стараясь не обращать внимания на сладостное тепло ее тела и витавший вокруг него едва уловимый аромат жасмина. – Ты замужем. Если ты не забыла.

Она чуть зарделась, и ее глаза загорелись еще ярче. Она не шевельнулась, но ее сбивчивое дыхание послужило Энцо ответом. Не важно, что она говорила о своем муже, она по-прежнему хотела его.

– Я не забыла, – хрипло ответила Матильда, задержав взгляд на его губах. – Может, я просто хотела проверить, не забыл ли ты.

Значит, она проверяла его. Но что именно она хотела узнать?

В паху болело от неудовлетворенного желания, которое, казалось, не собиралось утихать. То, как Матильда продолжала подначивать его, могло закончиться только одним. Поэтому, чтобы не забыться и не сделать что-то такое, о чем потом придется пожалеть, Энцо молча развернулся и вышел из комнаты.

Следующие дни тянулись мучительно медленно.

Энцо уезжал рано утром в Милан и возвращался домой поздно вечером, видимо, для того, чтобы управлять своей многомиллиардной компанией.