Джосс Вуд - Почти реальные чувства

Этого еще не хватало.

Стоило Куину только представить, как ее станут ласкать безымянные незнакомцы, как ему сразу же захотелось кому-нибудь врезать.

— Кэллахан, чтоб никакой вереницы и рядом с твоей кроватью не было.

— Ну не надеяться же мне, что меня ветер опылит. Ладно, Райан, в любом случае я еще не готова заводить своих собственных детей, так что об этом еще рано думать. А потом я что-нибудь придумаю. Например, попрошу лучшего друга одолжить его мальчиков. Он же чертовски красив и умен, только ему в этом ни за что не признавайся.

Удивленно моргнув, Куин уставился на Рыжую, пытаясь понять, что она только что сказала. Не могла же она всерьез попросить у него именно того, что он просто не в состоянии ей дать.

Не может же жизнь оказаться такой сукой.

— Райан, дыши, иначе вырубишься, черт тебя возьми. — Она легонько похлопала его по бедру. — Я всего лишь озвучила первую попавшуюся идею.

— Кэл…

Она весьма чувствительно ущипнула его в бедро.

— Ясно. Нет, и точка.

Прекрасное лицо мгновенно исказила боль, а точеный подбородок задрожал, и Куин сразу же почувствовал себя последней скотиной.

— Кэл, извини, но я никогда не смогу этого сделать.

Он вздохнул. Он должен ей все рассказать и объяснить, почему отказывает. К тому же если он с кем и разделит свою тайну, то только с ней. Потому что внезапное притяжение ничего не изменило, и она по-прежнему осталась его лучшей подругой.

Глубоко вдохнув, он заставил себя заговорить:

— Для тебя мне ничего не жалко, но я никогда не смогу, как ты выразилась? Одолжить тебе моих мальчиков.

— Я поняла. Ты не хочешь становиться отцом и заводить детей, не хочешь ответственности.

— Черт, Кэл, заткнись на минутку, ладно?

Рыжая резко вздернула подбородок, но все же замолкла.

— Я не могу иметь детей. Я бесплоден.

Кэл нахмурилась:

— Ты серьезно?

— Да. Пару лет назад команда проходила полный медосмотр. Результаты показали, что я бесплоден.

— Они делали анализ спермы?

— Нет, всего лишь анализ крови. Я болен весьма редкой болезнью, но тем не менее болен.

— И как она называется?

Куин лишь плечами пожал:

— Не помню.

Она легонько стукнула его кулаком.

— Когда ты узнал и почему ничего не сказал мне?

Он накрыл женский кулачок своей ладонью.

— За пару недель до твоей свадьбы. Уже взял мобильник, чтобы тебе позвонить, но потом вспомнил, что ты со мной не разговариваешь. — Вглядевшись в недоверчиво сощуренные глаза, Куин вздохнул. — Это ничего не значит, во всяком случае для меня. Я же никогда не хотел детей и всего, что к ним прилагается.

Кэл легонько поцеловала его в плечо.

— Мне безумно жаль, что мы так долго не общались. И все из-за моей глупости и упрямства.

— Я назвал твоего мужа первоклассным идиотом и пригрозил, что похищу, лишь бы не допустить вашей свадьбы.

— Порой я жалею, что ты этого так и не сделал, — шепнула она, все еще прижимаясь губами к его плечу. И прежде чем он успел потребовать пояснений, отстранилась и продолжила: — К тому же я отлично понимаю, почему ты не хочешь заводить детей и жениться.

— Серьезно?

— Это же очевидно. Тебя бросили и обидели в детстве, и ты боишься, что тебе вновь причинят боль. Родители тебя подвели, и ты не хочешь, чтобы это повторилось.

— Как скажешь. Но в том, что я не могу иметь детей, нет ничего особенного.

Кого же он пытается убедить, ее или самого себя?

— Для меня есть. Потому что считаю, что из тебя получился бы великолепный отец и муж. Если ты победишь страхи и позволишь себе познать любовь, из тебя выйдет отличный семейный человек.

Ухватив его за загривок, Кэл пристально вгляделась ему в глаза.

— Поверь, я хорошо тебя знаю. Ты отличный друг и станешь замечательным мужем. Тебе нужно побольше узнать о своем заболевании, но, даже если оно и неизлечимо, у тебя все равно есть шанс на счастье. Усыновление, суррогатная…

— Хватит! — не выдержав, рявкнул Куин. — У меня все замечательно, и моя жизнь меня полностью устраивает.

— Не ври. Ты еще можешь жить полноценно.

— Рыжая, не вздумай меня жалеть.

— Это так называемое бесплодие всего лишь очередная отговорка, чтобы ни к кому не привязываться.

— Думай что хочешь. Разговор окончен.

— Нет.

— Тогда давай поговорим о Картрете и вашем браке.

— Ни за что.

— Почему ты просто…

Кэл поднялась, и задремавший у нее на руках малыш открыл глаза.

— Куин, не надо.

— А почему тебе можно лезть мне в душу, а мне к тебе нельзя? Ты мне не доверяешь?

Черт, почему же ему так важно узнать всю правду о ней с Картером?

Насколько же проще спать с женщинами, до которых ему нет дела… И как неприятно сознавать, что она готова доверить ему тело, но не прошлое…

От таких разговоров, да, собственно, от любых разговоров с Кэл в последнее время, Куину сразу начинало казаться, что он стоит на краю десятиметрового обрыва, отчаянно пытаясь удержать равновесие. Слишком уж стремительно все происходит. Он женился на лучшей подруге и теперь не просто живет с ней, но и занимается сексом. Но их брак скоро кончится, а вместе с ним, видимо, и секс. А дружба?

Сможет ли он общаться с этой женщиной, забыв о сногсшибательном сексе, что у них был? Или три веснушки на внутренней стороне изящного бедра так и будут стоять у него перед глазами, а эхо хриплых стонов заглушит все ее слова?

— Кофе.

Почувствовав его взгляд, Кэл спрятала голову под подушку, а потом неохотно перекатилась на бок, позволяя полюбоваться россыпью веснушек, что он так любил, а сама она терпеть не могла.

— Где мой кофе? — спросила она недовольно, и Куин, не выдержав, рассмеялся.

— Доброе утро, Рыжая, — улыбнулся он и погладил ее пониже спины. — Хорошо спала?

— Нет. Ты же сам мне всю ночь спать не давал.

— Помниться, последний раз ты сама меня разбудила. — Он осторожно поправил рыжую прядку.

Тихонько застонав, Кэл снова спряталась под подушку. Рядом с Куином она становилась дикой и необузданной и с радостью следовала за ним по пути наслаждений, лишь здесь отводя ему главенствующую роль. Во всем остальном они были полностью равны.

Куин никогда не допытывался, где она и чем занята, а когда она сама хотела ему что-то рассказать, внимательно слушал, даже не пытаясь поставить под сомнение ее слова. Не устраивая ненужных разборок, он спокойно принял ее желание вносить свой вклад в содержание лодки, а купленные ею пестрые подушки заметил лишь через три дня. Он говорил, что ему нравятся все ее наряды, но при этом еще больше любил любоваться ею в костюме Евы.

С ним оказалось невероятно легко жить, да это и неудивительно. Им всегда было легко друг с другом.

— Так странно… Как по-твоему, когда все это перестанет быть странным?