Кейтлин Крюс - Секретное оружие обольстителя [litres]

После встречи в Нью-Йорке она задавалась вопросом, почему так себя повела. Почему так легко и просто решилась пойти с ним. Сейчас все стало ясно. Дело только в нем. В этом весь Арес.

Невероятно. Удивительный мужчина. И поэтому неудивительно, что с момента встречи с ним она перестала быть прежней.

Пия поймала себя на том, что водит пальцами вверх-вниз по животу, как это часто делала, и улыбнулась, когда Арес сделал то же самое. Они рисовали пальцами одинаковые узоры.

«Вот, первый», – подумала она, когда один ребенок пнул ее ножкой.

Последовал очередной пинок, второй мальчик не пожелал отставать от брата.

– Пия, – позвал Арес тихим нежным голосом, который окутал ее, словно легкий морской бриз. – Ты мать моих сыновей.

– Так и есть. – Улыбка слегка тронула ее губы. – Нравится тебе это или нет.

Он оторвал горящий взгляд зеленых глаз от ее живота и серьезно посмотрел ей в глаза.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Это прозвучало как приказ. Королевский приказ.

Больше всего Пию удивило то, что ей страстно, без возражений, захотелось ему повиноваться.

Но что она знает о браке? Ничего, кроме того, что видела в детстве, наблюдая за родителями, совершенно разными, а потому не совместимыми друг с другом. Снова и снова, иногда даже не один раз за вечер, она становилась свидетельницей постоянных вспышек гнева, конфликтов и раздоров. Они ругались тысячу раз, но все равно оставались вместе. Она наблюдала за их играми друг с другом, за тем, какие страшные раны они наносили друг другу.

При этом, тем не менее, Эдди и Александрина стали легендарной парой, символом любви на протяжении десятилетий.

Пия не видела смысла растить детей в мрачной атмосфере законного брака, подобного союзу ее родителей. Борьба и боль. И ни капли любви.

– Нет, – проговорила она отчетливо. – Я не выйду за тебя замуж. Пусть ты отец моих сыновей. И это не изменится. Однако нам не обязательно вступать в официальные отношения. Мы можем просто быть родителями.

В течение долгого напряженного мгновения Арес молчал.

– Интересно, как, по-твоему, это будет выглядеть, когда я взойду на трон? – мягко спросил он, хотя Пию не обманул его почти бесцеремонный тон. – Только представь, два принца поочередно проводят выходные с отцом, королем Атилии, а остальное время живут в какой-нибудь богом забытой йоркширской деревне?

– Мы разберемся с этим, так или иначе. – Пия заставила себя улыбнуться, хотя, судя по его потемневшим зеленым глазам, сильно рисковала. – И не важно, будем мы или не будем жить в моем любимом Йоркшире.

Арес поднялся, наклонился к ней и помог встать.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – на этот раз резко заявил он.

– Нет, – повторила она и почувствовала, как в ней что-то дрогнуло, ее охватила щемящая тоска. – Ты хочешь жениться на мне ради детей, но ко мне-то это не имеет никакого отношения. Ты не хочешь, чтобы я стала твоей женой. Тебе просто нужна мать для твоих детей.

– Почему я не могу хотеть и того и другого?

– Нет. – Несмотря на смятение и отчаянную тоску, она была спокойна и тверда.

Пия ожидала, что Арес начнет спорить. Может быть, впадет в ярость, как это сделал бы ее отец. Или станет мрачным и задумчивым, каким она видела его раньше.

А он лишь улыбнулся.

Интересно, а чего она ожидала. Возможно, предполагала, что, получив отказ, он уйдет заливать раны с помощью любимого виски, притворившись, будто этого разговора никогда и не было вовсе.

Однако Арес помог ей одеться, не спеша проводил в столовую и помог сесть. Они находились слишком близко друг от друга, и у них был совершенно обычный для королевской резиденции ужин, в конце которого подали чаши с водой для омовения рук.

Пия осмелилась нарушить молчание.

– А что, если я выпью из моей чаши? Предпримешь ли ты что-нибудь на правах хозяина дома, чтобы я не чувствовала, что допустила ошибку?

Пия писала о таких, казалось бы, незначительных вещах, как, например, стоит ли отправлять благодарственные письма (да, всегда), допустимо ли нарушать общепринятые правила в вопросах ношения белого в межсезонье (конечно, если вы можете себе это позволить). И дело вовсе не в чаше для омовения рук. Дело в заботе о других людях.

Речь о том, чувствует ли она себя в безопасности с Аресом. Правда, неплохо бы вспомнить о том, когда последний раз она находилась в полной безопасности. Где-либо и когда-либо. А потому как можно понять разницу, если не знать, каково это.

– Выходи за меня замуж. И увидишь, какой я хозяин, – настаивал Арес, пристально глядя на нее.

Он был непреклонен и явно хотел дать ей это понять. Пия была потрясена. В очередной раз. Хотя и по другому поводу. Арес не отпустил ее. А если и был смущен или расстроен отказом, то не подал виду.

После ужина он проводил ее до спальни. Когда она повернулась, чтобы идти в свое крыло дворца, он крепко схватил ее за руку.

– Я так не думаю. Мы ведь только начали снимать напряжение, не так ли?

– Напряжение? – Пия не осмелилась даже вообразить, имеет ли он в виду то же самое, о чем подумала она. То, на что надеялась и чего жаждала.

– Моя дорогая, прошло много времени с нашей встречи в Нью-Йорке. Мой голод по тебе еще не утолен.

Она было хотела возразить, жестко настоять на своем, но влечение к нему пересилило. Сила воли явно проигрывала. Поэтому Пия лишь кивнула. Один раз.

Арес не смог скрыть торжествующую плотоядную улыбку, повел ее в свои просторные комнаты, положил на массивную кровать, явно королевскую, и вновь принялся изучать каждый дюйм ее тела. Пия начала извиваться, снова потеряла голову. Он перевернул ее, поставил на четвереньки и вошел сзади. От переполнявшего наслаждения Пия громко выкрикнула его имя.

А ведь это только начало. Арес велел перенести ее вещи в свои комнаты и в ответ на ее возражения лишь высокомерно поднял бровь.

– Послушай, Пия, я не желаю перемещаться по дворцовым коридорам. Хочу, чтобы ты спала в моей постели. Со мной. Это ясно?

Высокомерно, ничего не скажешь. А может быть, Пия просто слабая. Однако ей так нравится спать в его постели. А еще понравилось, как он будит ее.

Арес по-прежнему придерживался собственного расписания жизни. Дворцовые обязанности, постоянные дела, приемы. Тем не менее он стал наведываться домой чаще, чем раньше.

Пия улыбнулась, поняв, что употребила именно это слово. Дом. Безумный, сказочный дворец, в котором она заперта от мира. Хотя, возможно, это единственный уголок, где можно спрятаться. Она и не заметила, как эта тюрьма стала казаться ей убежищем.

Пия обнаружила, что перестала читать таблоиды, особенно когда там публиковали снимки обоих ее братьев. И дело не только в том, что ей не хотелось читать сплетни о своей семье. Просто теперь ей больше всего нравилось заниматься собственной жизнью.