Кейтлин Крюс - Секретное оружие обольстителя [litres]

Один его взгляд, и она пошла за ним, как привязанная. А потом забеременела. А чтобы окончательно все испортить, вновь ушла за ним. С похорон собственного отца. Неслыханно!

Она позволила ему запереть ее здесь. Естественно, у нее есть тысяча оправданий для себя. Кругом охранники, и всего лишь одна дорога, за которой, правда, тоже внимательно следят. Хотя, чего уж там, она не очень-то и стремилась к побегу. После той первой ночи.

Пия оправдывала свои действия, точнее, бездействие, тем, что начала вить гнездо, а это свойственно беременным женщинам, об этом написано множество статей в Интернете. А она в своих колонках писала о том, как важно доверять собственной интуиции и как лучше всего справляться с неудобными социальными взаимодействиями. Однако сама справлялась со своими отношениями из рук вон плохо. Сапожник без сапог.

Они с Аресом занимались сексом, и это был отличный секс. Но он не любит ее. Не искал после Нью-Йорка, а просто по чистой случайности столкнулся с ней в Комб-Мэноре, где находился по великосветским обязанностям.

Благодаря наблюдению за отношениями отца и матери Пия знала: если мужчина любит женщину, он не успокоится, разыщет ее, несмотря ни на что.

Она пыталась подавить панику.

– Вот не понимаю, почему все изменилось. Ты ведь был так уверен, что не хочешь этого.

– Вопрос не в том, чего хочу я. Все дело в том, что правильно.

Он по-прежнему лежал на кровати, развалившись, казалось бы, в небрежной позе. И от этого сердце Пии забилось еще сильнее. Даже сейчас.

Она крепче вцепилась в покрывало.

– Это твое «правильно» означает войну, кровь, власть.

– Я хочу сделать тебя моей королевой. – Его голос утратил мягкость. – Неужели не понимаешь, что теперь ты часть всего этого?

– Да понимаю я! – Пия услышала собственный голос, хотя и не узнала его. – Это проблема.

Она отвернулась, не представляя, что может быть написано у нее на лице. Что он может увидеть. Еще плотнее закутавшись в покрывало, она с горечью осознала, что это единственное, чем она может прикрыться. Кусок ткани, который обычно лежит поперек кровати. Очень большой кровати.

У нее перехватило горло, тем не менее она заставила себя заговорить. Обернулась, посмотрев на него.

– Я размером с амбар. Но даже если бы это было не так, мы оба знаем, как я выгляжу в любой нормальный день. Какая из меня королева?!

Пия разочарованно фыркнула. Повисла пауза.

Арес озадаченно вытаращился на нее:

– Ты станешь королевой, если выйдешь замуж за короля. Это ведь так просто.

– Сама идея смехотворна, Арес. Ты меня понимаешь? – Ее голос звучал как рыдание, но она уже не могла остановиться, сделать что-либо, чтобы предотвратить этот ужас. – Люди будут смеяться.

На мгновение между ними повисло лишь эхо ее грубых слов.

Пии хотелось поймать их обеими руками. Пальцы сами собой дернулись, будто уже вознамерились это сделать.

– Теперь я тебя не понимаю. – Арес казался смущенным и надменным одновременно, каждый дюйм его тела выглядел по-королевски. – Люди будут смеяться. Интересно, по какому поводу?

Пию трясло. Тело содрогалось словно от лихорадки. Она обхватила спинку кровати, надеясь, что это поможет успокоиться, пол обретет прежнюю твердость, а ноги перестанут дрожать. Она не могла поверить, что он собирается заставить ее произнести это вслух. А хуже того, она не понимала, насмехается он над ней или нет.

– Такой мужчина, как ты, находится на определенном уровне. – Она попыталась выпрямиться, несмотря на тяжесть живота и куда больший груз стыда. – Ты должен это понимать.

– Ты имеешь в виду то, что я наследный принц? Да, Пия. Я знаю. Мне внушали это с раннего детства.

– Я не это имею в виду. Да, ты принц. Хотя и это тоже. Я имею в виду… – Она махнула рукой в сторону его смуглого, стройного, атлетически сложенного тела, словно кто-то вырезал божество из мрамора и вдохнул в камень жизнь. – Ты очень красивый мужчина. Поэтому тебе нужна красивая жена. Никому не понравится такая королева, как я. Рядом с тобой я буду выглядеть нелепо.

Арес долго смотрел на нее. Когда паника и беспокойство усилились, Пия попыталась сосредоточиться на отдельных деталях. На том, например, как напряглись мускулы его челюсти. Или на том, что его зеленые глаза стали казаться темнее. В них загорелся опасный огонек.

– Я так понимаю, ты хочешь сказать, что не веришь в свою красоту, – догадался он наконец.

Пия заставила себя улыбнуться, хотя ужасно боялась, что от унижения подогнутся колени.

– Моя мать была признана самой красивой женщиной в мире. Да, у нее были свои проблемы. Она не всегда была доброй или хорошей. И даже не всегда вежливой. Более того, судя по таблеткам и алкоголю, к которым она пристрастилась в последние годы, она была не очень-то счастлива. – Пия выдохнула, надеясь, что он не заметит, как она дрожит. – Мой брат считает, что она сделала это преднамеренно. Какое-то время я считала, что подтолкнула мать к этому шагу своей беременностью, а потому и в смерти отца виновна тоже. Но сейчас мне кажется, что это был несчастный случай. Единственное, что я знаю об Александрине Сан-Джакомо наверняка, – она никогда не сдавалась.

Александрина из всего делала драму. Если бы она запланировала сцену смерти, это бы получилось напыщенно и театрально. Словом, игра на огромную аудиторию. Самое главное – ей нужно было убедиться, что она останется красивой в любой ситуации.

Интересно, когда у нее появилась уверенность, что чувство вины почти исчезло. Пия подозревала, что все это связано с Аресом. Она проводила с ним много времени. Смерть одного родителя была несчастным случаем, другого – неизбежностью. Ее беременность не имеет к этому никакого отношения.

Правда, легче от этого не становилось.

Она вдруг осознала, что Арес наблюдает за ней.

– У моей матери всегда было то, о чем все знали и безусловно соглашались. Ее красота. Неважно, была ли она пьяна, устала или раздражена из-за плохой погоды. На улице люди останавливались, чтобы просто посмотреть на нее. Иногда начинали петь. Звучит нелепо? Тем не менее, серенада на улице в ее честь не была для матери чем-либо примечательным. Я выросла, точно зная, что такое красота, видя, как она выглядит.

– Понятно.

– Неужели?

Пия до конца не осознавала, что таилось у нее внутри. И сейчас все это выплеснулось наружу. Это был переизбыток ощущений. Слишком много эмоций. Чересчур. Возможно, Александрина была права. Может быть, лучше было вести жизнь как драматическую, тщательно срежиссированную игру. Только так можно контролировать, когда поднять занавес, когда опустить. Как забавно, что до сих пор она этого не понимала.

Пия отбросила покрывало в сторону, как это сделала бы ее мать. Театральным жестом.