Кейтлин Крюс - Секретное оружие обольстителя [litres]

– Я доверяю тебе, – прошептала она.

– Тогда зачем ждать? Ты не хуже меня знаешь, что такое королевская свадьба. Пышность, чопорность, церемонии. Мы можем сделать это здесь. Ты и я. И наши дети. Больше нам никто не нужен.

Ее глаза заблестели, улыбка задрожала на губах.

– Только ты и я, – повторила она.

С моря дул легкий ветерок. Священник произнес нужные слова, а когда пришло время клятв, Пия перестала дрожать.

Арес произнес традиционную клятву, принятую в королевстве:

– Я клянусь чтить тебя, оберегать и быть с тобой до конца жизни.

– А я – с тобой, – подтвердила Пия.

Он сунул руку в карман и вытащил еще одну коробочку. Внутри лежали два золотых кольца. Меньшее он надел на палец Пии, оно оказалось вплотную к кольцу его бабушки.

Он протянул невесте кольцо побольше, и она надела его ему на палец.

«Вот и все, – подумал Арес. – Дело сделано».

– А теперь, ваше высочество, можете поцеловать невесту, – объявил священник.

Пия улыбнулась, когда Арес наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам. На мгновение все вокруг исчезло, кроме поцелуя, сладкого и совершенного.

Их только двое, и они дали друг другу клятвы. Арес придвинулся ближе, привлекая Пию к себе еще ближе. Все, теперь она стала его. Он не мог насытиться ею. И вряд ли когда-нибудь насытится.

Он снова поцеловал ее, глубже и сильнее.

Внезапно до них донесся шум вертолета.

Как оказалось, там было полно репортеров с камерами, направленными прямо на молодоженов.

Пия, оцепенев от ужаса, попыталась отстраниться.

– Поцелуй меня еще раз, – приказал Арес.

– А как же папарацци? – запротестовала она.

– Поцелуй меня, Пия, – повторил он с жаром. Острое чувство удовлетворения и растущее возбуждение пульсировало в его венах. Он представил апоплексический гнев короля, когда тот об этом узнает. – Это я вызвал их сюда, хочу, чтобы они все увидели.

Пия сделала, как просил Арес. Или, скорее, приказал. Она не видела иного выхода, даже не могла мыслить здраво. Она поцеловала его. Вертолет повис прямо над ними и кружился. Папарацци делали фотографии.

Пии показалось, что она слышала их смех. Прежде чем она успела возразить, или закричать, или сделать что-либо еще, Арес резко отстранился. Что-то крикнул священнику, перекрывая шум вертолета, помахал рукой и повел Пию обратно во дворец. Она позволила ему увести себя, потому что чувствовала себя растерянной, почти слепой. И у нее заболело сердце.

Все оказалось ложью.

То, что произошло, сильно потрясло ее. Неужели он действительно вызвал их сам?

Пия остановилась, высвободила руку из его руки, потерла поясницу, слегка задыхаясь от напряжения и тупой боли внизу живота. И она не знала, как себя вести, смотреть ли ему прямо в глаза или, наоборот, отвести взгляд.

– Что же ты наделал? Что значит – сам их вызвал?

Он был спокоен, хотя и несколько озадачен.

– Я позвонил им, да. Ну и что?

Будто это она совершила промах.

И этого мужчину она любила, более того, вышла за него замуж. По глупости вообразила, что состоится тихая, милая церемония лишь для них двоих. А он, значит, все это время знал, что появится вертолет, полный репортеров.

Это все так не романтично.

«Ты знала, – с горечью напомнила она себе. – И все равно сделала это».

Что-то в ней перевернулось, мир завращался вокруг нее с тошнотворной скоростью. На мгновение показалось, что ее сейчас стошнит. Судорога пробежала по телу, сковав ноги и поясницу. Пия схватилась за живот.

– Скажи мне, – выдавила она из себя, – зачем ты это сделал? Мы сбежали с похорон моего отца, чтобы скрыться от журналистов, а ты позвал их сюда. Наши фотографии в течение часа появятся повсюду.

Арес поднял бровь.

– Это мое осознанное решение.

Пия спешно огляделась, опасаясь, что ноги перестанут ее держать. Сбоку, под огромной фреской, которую она видела в школьном учебнике, стояла скамейка. Вразвалку подойдя к ней, она с облегчением села. А когда посмотрела на Ареса, теперь своего мужа, ужасное ощущение в животе усилилось.

– Не понимаю, почему ты смотришь на меня так, будто я убил человека.

Этот мужчина излучал красоту, не прилагая к этому никаких усилий. Сейчас на нем был военный мундир, дополненный поясом, – свидетельство того, что он наследный принц этих островов. Даже здесь, в полутемном коридоре, он выглядел так, будто над ним сияло солнце.

Ей бы догадаться, зачем Марбелья сегодня утром приготовила именно это платье. Оно было чисто-белым. И хотя от нее не ускользнула ирония, вызванная тем, что она одета во все белое, будучи глубоко беременной, было невесело. Она так ему доверяла, а он устроил шоу.

– Я провел всю жизнь в тени отца, – объяснил Арес. – И никогда не был для него достаточно хорош. Он постоянно разглагольствовал о нашей родословной, а это, поверь мне, такая пытка. Иногда мне хотелось обескровить себя, чтобы не стать продолжателем династии. Я старался держаться от него подальше, и это единственное, что мне помогало. А потом в моей жизни появилась ты – и все изменила.

– Ты считаешь, что лучший способ отпраздновать эту перемену – папарацци?

Пия чувствовала, как внутри ее все разрывается. И, что хуже всего, ощущала себя абсолютной дурой. Потому что она ему поверила. Более того, позволила себе помечтать о том, что он не только заботится о ней, не только хочет ее, но в глубине души – осознает это или нет – может ее полюбить.

Она явно верила тому, во что хотела верить.

А Аресу важно всего лишь что-то доказать отцу, поэтому и нужны все эти снимки.

– Во время моего последнего разговора с отцом я понял, что полностью отказался от моих обязанностей. И чем ближе мы подходим к рождению сыновей, тем больше я понимаю, что в долгу не только перед ними, но и перед королевством. Я думаю, наши подданные заслуживают самого лучшего.

– Власть заражает, – парировала она глухим голосом. – Ты сам говорил.

Что-то блеснуло в его глазах. Он присел на корточки, чтобы оказаться на уровне ее глаз.

– Тогда лучше заявить об этом. Я хочу стать таким королем, которого эти принцы, – он протянул руку, чтобы коснуться ее живота, а ей впервые захотелось шлепнуть его, – будут уважать. Я не склонен к истерикам, жестокости и непредсказуемости. Никаких осколков хрусталя, усеивающих пол. Я хочу быть лучше, Пия.

В ней боролись горе и стыд, и она не была уверена, что сможет удержать это в себе, все пережить.

– Ты не хочешь быть лучше, Арес, – бросила она ему в ответ. – Ты хочешь стать королем. Ты умолял меня выйти замуж, и я сдалась. Ты не предупредил меня, что это деловое соглашение, удобный союз, который мы оба сможем использовать в собственных целях. Ты занимался со мной любовью и делал это романтично. – У нее надломился голос, и она возненавидела себя за это. – Зачем все было так романтично?