Кейтлин Крюс - Секретное оружие обольстителя [litres]

Она – единственная женщина, которой он подарил кольцо своей бабушки. Единственная женщина, которую он просил выйти за него замуж. Снова и снова. Неоднократно. Пока не добился согласия.

Словом, она – единственная женщина. И точка.

Ей нужно жить, чтобы он мог поведать ей об этом. Рассказать о тысяче вещей. А главное – извиниться за то, что обращался с ней как с пешкой.

Ей просто нужно жить.

– Ваше высочество, – раздался голос врача у двери.

Арес вскинул голову, но ничего не смог прочесть на его лице.

– Состояние вашей супруги стабилизировалось, однако детям нужна помощь. Мы немедленно проведем кесарево сечение.

Арес ощутил головокружение, он едва ворочал языком.

– Рано. Еще слишком рано.

– Близнецы всегда рождаются раньше, – успокоил доктор. – Нам следует поторопиться.

Не в силах ничего предпринять, Арес был вынужден согласиться.

Потому что не мог потерять Пию и детей, которых ему еще предстоит узнать. До тех пор, пока не очутился в больничных покоях, он не осознавал, насколько глубоко влюблен в эту женщину. И именно с того момента, как впервые увидел ее.

Свою жену.

Будущую королеву и мать будущего короля Атилии.

Арес поклялся, что позаботится о том, чтобы она прожила достаточно долго для того, чтобы сыграть все эти роли. И еще раз призналась, что любит его.

Пия проснулась в панике, отчаянии, растерянности.

– Пия. Дорогая моя.

Она резко повернула голову и увидела его.

Арес.

Он смотрел на нее серьезными глазами, красивые губы были сурово сжаты.

Ее муж в больничном халате?

Она сразу почувствовала себя спокойнее. Арес здесь, а это значит…

У нее едва не разорвалось сердце.

– Дети! Мои дети! Что случилось с моими детьми?

Пия попыталась сесть, но тело пронзила резкая боль, и у нее возникло ужасное ощущение, что ей сделали операцию.

– Так вот что это значит!

– Мы все ждали, пока ты очнешься, – очень серьезно, хотя и спокойно сказал Арес, и это спокойствие позволило ей выдохнуть.

Пия замерла.

– Разреши мне представить вас друг другу.

С этими словами он потянулся к двойной люльке, которую она не заметила рядом с кроватью, и осторожно поднял крошечный сверток. У малыша были морщинистое розовое личико и копна темных волос, выглядывавших из-под маленькой белой шапочки.

– Я представляю тебе нашего первенца, – благоговейно говорил Арес. – Он совершенен во всех отношениях. Я сам его осмотрел.

В порыве неизведанного всепоглощающего чувства, Пия приняла ребенка. Она смотрела на маленький кулечек в своих руках, издававший звуки, которых она раньше не слышала. Малыш сморщил носик, открыл маленький ротик. И Пия внезапно осознала, что никогда уже не будет прежней.

– А вот и его братик. – Арес положил второго ребенка ей на другую руку. Он будто знал, что ей нужно прикоснуться к ним обоим. – Этот парень также совершенен во всех отношениях. Это я тоже проверил лично.

Очередная волна, еще сильнее и глубже, накрыла Пию.

Она склоняла голову то к одному, то к другому сыну. Проверила, дышат ли они. Как только она наклонялась к ним, они начинали издавать звуки, будто точно знали, кто эта женщина, и предлагали собственную форму приветствия.

Она уже могла сказать, что они очень умны. И это прекрасно. Просто идеально.

– Ты все время находился здесь?

– Я принял их собственными руками, – с гордостью сообщил Арес, и это прозвучало как еще одна клятва. Невозможная близость.

Она встретилась с ним взглядом, и у нее заныла грудь.

– Я хочу покормить их.

И Арес остался, помог ей, положив подушку на живот, который уже был не таким огромным. Он распахнул ей платье и помог первому малышу прижаться жадным ротиком к распирающей от молока груди. А потом и следующему, дав ему вторую грудь.

Пия прочитала тысячу статей о том, как трудно кормить грудью, изучила бесконечные форумы о том, как справиться с голодными близнецами. Она ожидала битвы. Но никакого сражения не случилось, все произошло само собой, оба близнеца начали сосать.

А пока дети насыщались, Пия смотрела на Ареса и постепенно, на примитивном уровне, о существовании которого раньше не подозревала, понимала, что такое семья.

Она познала любовь. Она любит Ареса. Да, по-прежнему влюблена в этого мужчину, сводящего ее с ума. И он рядом.

Что-то новое было во взаимодействии их четверых. Будто зажглось новое солнце, яркое и горячее. Они сделали это. И ничто уже не будет прежним. При этом настоящее так красиво.

Когда дети насытились и они с Аресом некоторое время подержали их на руках, вошла медсестра, чтобы еще раз проверить их, а потом унесла для новых тестов. Пия попыталась пошевелиться в постели, поморщилась от боли в животе и поняла, что все еще не знает, что с ней случилось.

– Я могу рассказать тебе эту историю, используя все виды медицинской терминологии, – предложил Арес. – Однако действительно важно лишь то, что я чуть не потерял тебя, Пия. И не важно, что я подвел тебя сегодня. Поверь мне, потерять тебя было для меня неприемлемо. Немыслимо.

Она посмотрела на него. Он быстро и даже как-то буднично поведал, как ее в спешке везли в больницу. Про кровотечение и экстренное кесарево сечение. О том, насколько близко она была к смерти и как был напуган он.

– Ты говорила, что любишь меня. – Он стоял рядом с ее кроватью, напряженный, как если бы это было оскорблением.

Пия не желала вспоминать эту часть разговора. Во всяком случае, не сейчас, когда переполнена совершенным чувством всепоглощающей, невозможной, беспомощной любви. Ей претило вспоминать свадебную церемонию. И вертолет с папарацци. С их камерами.

– Это не имеет значения. Мы стали родителями двух прекрасных маленьких мальчиков, у которых еще нет имен. Давай просто сконцентрируемся на…

– Ты признавалась, что любишь меня, Пия. Никто прежде не говорил мне об этом. Этого нельзя говорить мужчине просто так.

Ей снова захотелось плакать.

– Прости, если я тебя обидела.

– Я провел последние пять часов, умоляя богов, в которых никогда не верил, спасти тебя. Наши свадебные фотографии есть во всех газетах страны, как я и хотел, но для меня это ничего не значит. Главное – то, что ты здесь, Пия. Со мной.

– Арес.

– Я понятия не имею, каково это любить кого-то. – Его глаза сверкали. – Но ради тебя я научусь. Я понятия не имею, что должен делать отец, ведь мой отец лишь унижал и оскорблял меня. Но ради собственных сыновей я научусь.

Он придвинулся ближе, взял ее руки в свои, опустился на одно колено рядом с больничной койкой.

– Ты не должен этого делать, Арес.

– Когда я думал о том, что потеряю тебя, у меня в голове пронеслось каждое мгновение, проведенное вместе. Я ясно увидел, как сильно ты меня любишь. И всегда любила. Только меня. А я сильно подводил тебя. Снова и снова. Постоянно.