Дэни Коллинз - Шантаж с оттенком страсти

«Какова мать, такова и дочь», — сухо подумал он про себя.

Алис попросила экономку приготовить кофе. И пока они пили его, они рассказывали друг другу о своей работе. Если она что-то и знала о мошенничестве своего племянника, она и виду не подала. Она не пошла в семейный бизнес, потому что предпочла изучать историю.

Он не мог понять, одобряет ли Алис его отношения с ее дочерью. И это было для него ново. Не один престарелый директор компании пытался представить ему свою дочь, чувствуя, что у него надежное будущее. Ему не нравилось, что женщины вдвое старше него рассматривали его как свежий кусок мяса, но он к этому привык.

Но Алис вовсе не примеряла на него смокинг жениха. Напротив, она рассматривала его как временное явление и вела себя с ним вежливо только ради дочери. Может быть, поэтому Жизелла не приглашала домой мужчин?

Но почему это его заботило?

Ему все это безразлично, заверил он себя.

— Кейн сказал мне, что у вас назначена встреча, и вы не сможете остаться на ужин, — сказала Алис, когда Жизелла вернулась в гостиную.

Лицо Жизеллы было бесстрастным.

— Я говорила папе, что буду в Сан-Франциско и пропущу вечеринку по поводу сорокалетия Сьюзен. Но раз я уже здесь, я воспользуюсь возможностью познакомить их.

— Поздравь Сьюзен от меня. — Алис сделала глоток кофе и отставила чашку в сторону. Если ей было неприятно слышать о бывшем муже и его нынешней жене, это никак не проявилось в ее интонациях или в выражении лица.

— Готова? — спросил Кейн.

Жизелла поколебалась, потом сказала:

— Я хотела спросить тебя кое о чем, мама. В досье Кейна о серьге бабушки утверждается, что Гаррисоны купили ее, как только они приехали в Нью-Йорк. Там говорится, что они пытались снова продать ее дедушке, но он все время отказывался.

Ее мама поморщилась.

— Это твой дядя отказывался покупать ее. Он спрашивал меня, нужна ли она мне, но папа все еще был жив. И мне казалось неуважением к нему покупать ее. К тому же что бы я стала делать с одной серьгой? Так что я отказалась.

— Ты могла бы подарить ее бабушке. Она так любила твоего отца.

— Я не разделяла ее чувств к моему отцу. — Она небрежно пожала плечами. — Моя кровная связь с Иштваном ничего не значила для меня. И я причинила бы боль папе, если бы подарила ей эту серьгу, когда он и так чувствовал себя второй скрипкой.

Жизелла нахмурилась.

— Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? Мы с Рози несколько лет ищем эту серьгу.

— Я думала, вы уже утратили интерес. Я не знала, что вы все еще ищете ее, пока ты не вернулась на прошлой неделе с аукциона такой разозленной. И мне показалось неразумным признаваться в том, что я могла купить ее десять лет назад. Тогда с тобой невозможно бы стало жить.

Это не было игрой, рассчитанной на него. Жизелла была искренне ошеломлена и огорчена небрежным отношением матери к тому, что так много значило для нее.

— И когда серьга была продана Гаррисонам? После твоего рождения? Или…

Ее мать снова вздохнула.

— Подумай о нашем положении, Жизелла. Твоя бабушка была в отчаянии, когда вышла замуж за папу. Она чувствовала себя предательницей, связавшись с другим мужчиной. Конечно, она изложила романтическую версию о том, как они с папой обосновались здесь.

— Значит, она лгала. Вы все лгали нам.

— Ты была еще ребенком, Жизелла.

— И ты по-прежнему считаешь меня ребенком, если скрываешь такие вещи от меня!

— Твоя бабушка очень чувствительна в этом вопросе. Я не видела необходимости излагать факты, которые противоречили ее версии. В этом не было нужды. А сейчас мне пора вернуться к работе. Придете поужинать у меня на этой неделе?

— Если ты захочешь, — пробурчала Жизелла, чмокнув мать в щеку.

— Передай привет своему отцу.

— Обязательно, — пообещала Жизелла, и они откланялись.

Жизелла все еще находилась в ярости, когда они входили в пентхаус одного из самых престижных небоскребов на Манхэттене. Как и дом Кейна в Сан-Франциско, он был отделан в чисто мужском стиле и мог похвастать видом, ради которого можно было умереть.

Но она почти не замечала ничего, испытывая облегчение оттого, что уехала от матери, потому что все еще отчаянно злилась на нее. Кроме того, она волновалась, оставшись наедине с Кейном. Когда швейцар поставил на пол ее чемоданы и удалился, закрыв за собой дверь, ее сердце замерло от напряжения.

— Ну, я готова все выслушать, — пробормотала она, когда Кейн наливал им аперитив.

— Я уже говорил вам, что никогда не злорадствую.

— И тем не менее вы должны испытывать радость оттого, что были правы.

Он протянул ей напиток, и, когда она взяла его в руку, ее рука дрожала. Что, если он был прав и насчет Бенни? И что будет, если мошенничество Бенни подтвердится?

— Ваша мать оказалась совсем не такой, какой я ее представлял. Учитывая, как вы тепло говорили о своей семье, я не ожидал встретить такую практичную и хладнокровную женщину. И тем не менее она, похоже, не знает, что происходит с этой разработкой.

— Моя мать поглощена наукой. Она не стала бы разговаривать с дядей Беном о вас или о Бенни. Ее интерес к фирме «Барси на Пятой» пропал еще много лет назад. Она ярая феминистка. Она не хотела иметь детей. Но когда ей было тридцать девять, она познакомилась с моим отцом. И иногда я думаю, что она вышла замуж и родила меня только потому, что у ее сестры были дети. Она не хотела чувствовать себя обделенной.

Раньше Жизелла говорила так откровенно лишь с Рози. И она не понимала, почему рассказывает это все Кейну. Но Кейн знал о ее семье больше, чем она сама.

Сегодня ее мать, которая была донельзя откровенной, рассказала ей о давнишнем обмане, лишив ее иллюзий относительно нее. Она уже не знала, кому верить. Кейн, по крайней мере, был честен с ней, хотя и отвратительно груб. Это было некомфортно, но она знала, чего ожидать.

— Она была слишком стара, чтобы родить еще кого-нибудь после вас? Поэтому у вас нет братьев и сестер?

— Она не хотела больше иметь детей. А папа хотел. Он на десять лет моложе ее. Я помню, как они ругались из-за этого. Когда мне было одиннадцать лет, он завел роман со своей секретаршей Сьюзен. У нее двое детей. Он обращается с ними как со своими собственными. Я полагаю, что Сьюзен стала ему более традиционной женой, и у него теперь та семья, о которой он мечтал.

— Значит, у вас все-таки есть братья и сестры.

— Они намного моложе меня. Мне было тринадцать, когда папа и Сьюзен поженились. Сьюзен до сих пор очень настороженно относится ко мне. Я кажусь ей угрозой, поскольку это из-за меня папа так долго не разводился с мамой. Мое сердце было разбито, когда папа ушел от нас. Больше, чем мамино. Я думаю, она испытала облегчение. Ей никогда не нравилось жить с мужчиной. Может быть, это она сама толкнула его к Сьюзен. Развод был очень цивилизованный, но я была зла на отца и всегда была ближе к маминой семье, так что я осталась с ней. Я вижусь с отцом только по особым случаям.