Лорин Кенан - Незнакомка в роли жены

— Нет. Я хочу посмотреть на ранчо.

Уэйд приподнял в удивлении бровь, склонил голову и с любопытством посмотрел на жену.

— Что ж, тогда пойдем. По крайней мере, часть его ты увидишь.

Уэйд провел Викторию через помещение вроде кладовки — и там тоже преобладало дерево — и открыл двойные двери, ведущие в гараж, где стояли два квадроцикла.

— На таком большом ранчо лучше всего путешествовать на вездеходе, — пояснил он, поворачиваясь к Виктории. — Когда-нибудь на таком ездила?

Она лишь пожала плечами:

— Не помню. Но готова попробовать.

— Не будем рисковать. Давай на первый раз ты поедешь со мной.

Уэйд сел на красный квадроцикл и, заведя мотор, кивнул Виктории, чтобы она села позади. Руки ее обвились вокруг его талии, и пальцы легли на напрягшиеся мышцы живота. Взревев мотором, машина рванула с места. Виктория взвизгнула от страха.

— Помедленнее! — закричала она, смеясь.

Она крепко обхватила Уэйда за талию — но, казалось, он не испытывал никакого дискомфорта. Кивнув, он лишь поддал газу — и они понеслись по неровной местности, подлетая на холмах, преодолевая грязь и препятствия. Первой остановкой был главный амбар. Виктория соскочила с сиденья, крикнув:

— Ты сумасшедший!

Уэйд лишь рассмеялся в ответ.

Стойла не пустовали, и лошади в них выглядели потрясающе. Виктория поспешила к одной, пятнистой.

— Уэйд, — оглянулась она. — Какая красавица! Я никогда не видела похожих на нее. По крайней мере, не помню.

— Это верховая пегая лошадь теннессийской породы. Как видишь, она в основном белая с черными пятнами на крупе и на ногах. У некоторых особей они темно-коричневые или каштановые. У большинства тип пегости называется оверо — черное или коричневое тело с белыми пятнами. У некоторых, как у этой, грива и хвост двух оттенков, темная морда со звездочкой на лбу.

— Она прекрасна.

— Мой дедушка в свое время обеспокоился тем, что их племя постепенно смешивается с лошадьми другого окраса. Если бы никто не принял меры, в природе навсегда бы исчезла эта цепочка ДНК, дающая вот такую удивительную расцветку. К счастью, на его призыв откликнулись другие хозяева ранчо — и опасность удалось предотвратить. Отец уже давно вывел небольшое стадо. Сегодня мы, наверное, располагаем примерно тридцатью особями, включая производителей.

Лошадь и впрямь поражала воображение своей яркой гривой, хвостом и затейливым рисунком черных пятен на белом фоне.

— Вот это саврасая лошадь — или, если приводить названия, аппалуза. — Уэйд подошел к следующему стойлу. — Они также известны необычными расцветками. Чаще встречаются темно-коричневые ноги, грива, хвост и нижняя часть туловища. На спине белое пятно с крохотными коричневыми пятнышками. Но бывают и белые лошади с маленькими темными пятнами на теле, шее и ногах.

— Как далматинцы.

Уэйд улыбнулся:

— Да, похоже. Часто у них широкие четкие полоски на копытах. Репутацию им сделали их темперамент, выносливость и жизнестойкость. Аппалуза и скакуны ранчо стали визитной карточкой Запада Америки.

Они шли вдоль стойл, Уэйд отвечал на вопросы жены, взволнованной и открыто восхищающейся лошадьми, — каждая из них была чем-то уникальна и, разумеется, прекрасна. Виктория чувствовала себя так, точно приехала на курорт. В конюшне было около ста лошадей, и охватить взглядом все их разнообразие никак не получалось. В воздухе разливался запах свежего сена, кедровой стружки и кожи.

— Большинство лошадей на ранчо — именно скакуны, — объяснял Уэйд. — Здесь есть арабские породы и, конечно, наши. Мы разводим и тренируем их, а потом продаем на другие ранчо для работы или развлечений.

В глазах мужа Виктория прочитала энтузиазм и живейший интерес. Они вместе прошли к загону для жеребят, где жили совсем неокрепшие малыши, которые только-только появились на свет.

— Первые несколько недель мы держим матерей вместе с жеребятами, чтобы убедиться, что все в порядке. Потом их отправляют на общее пастбище, там они пасутся до тех пор, пока им не исполнится шесть месяцев, а затем их отлучают от матери.

— Они такие милые, — произнесла Виктория, глядя на малышей, ковыляющих за кобылами. — Правда, неуклюжие, одни ноги.

Уэйд ухмыльнулся.

— В этом возрасте да. Но они быстро растут.

— Когда вы начинаете их обучать?

— Уже начали. Как только они появляются на свет, им накидывают повод, чтобы они не пугались уздечки. На этом пастбище уже многие ходят в поводу. В шесть месяцев начинаются азы — они привыкают к тому, что их расчесывают, купают. Но седло надевают лишь в возрасте двух лет. В три года на них садится наездник — и начинается новый виток обучения.

Виктория чувствовала, что может стоять и смотреть на жеребят целую вечность, но Уэйд наконец произнес:

— Уже поздно. Ты, наверное, проголодалась. Поехали назад. Завтра, если хочешь, покатаемся, и я покажу тебе остальную часть ранчо.

— Звучит неплохо, — улыбнувшись, Виктория последовала за мужем.

Уэйд был изумлен: с того момента, как они с Викторией сели в вертолет, жена ничем не выказала своего недовольства. Обнаружив, что их поселят в самом удаленном домике, она тоже не произнесла ни слова и, похоже, с искренним удовольствием разглядывала лошадей. Это было совершенно непонятно и абсолютно не в ее духе. Уэйд в глубине души радовался, но в то же время и ожидал подвоха, не понимая, что происходит. Вернувшись из больницы домой, жена преобразилась, и, всякий раз ожидая от нее очередной выходки, он удивлялся и радовался, когда его ожидания не оправдывались.

Завтра они поедут к хребту Стокмана — а туда можно попасть только на лошади, и дорога не из легких. Нужно будет вернуться до заката, чтобы успеть на костер. Они будут сидеть на бревне, есть фасоль и сосиски с кукурузными лепешками и петь песни под гитару. Ребенком Уэйд обожал такие посиделки. С тех пор любимой его едой была именно такая незатейливая пища, приготовленная отнюдь не руками искусных французских поваров. Если Виктория и завтра будет вести себя не так, как раньше, он прекратит пристально наблюдать за ней, примет тот факт, что она потеряла память и не притворяется. Уэйд вовсе не собирался отправлять ее чистить стойла — если ей по-настоящему нравится ранчо, то почему бы не насладиться каждой минутой, проведенной здесь? Ну а если она изменится, то и это придется принять.

Чего Уэйд никак не ожидал, так это того, что Виктория окажется девственницей — и это после бесконечной череды предполагаемых любовников. Что ж, наверное, нужно благодарить судьбу за такой неожиданный поворот. Если окажется, что ей по душе ранчо, то останется признать, что они идеально подходят друг другу. Уэйд, однако, не спешил с подобными выводами, памятуя, с кем имеет дело. В любой момент память супруги может вернуться, а вместе с ней, вполне возможно, вернутся и прежние привычки с пристрастиями. Ему стало грустно. Можно ли будет хоть когда-нибудь по-настоящему ей доверять?