Клэр Коннелли - Жаркая зима для двоих

Эбби ахнула:

— Ты серьезно?

Он не ответил. Ее вопрос оказался риторическим.

— Она взяла деньги и попыталась устроиться в соседней деревне. — Он мельком взглянул на Эбби. — Это было нелегко. Жизнь матери‑одиночки трудна, и тебе это хорошо известно.

— И что она сделала?

— Она стала его шантажировать, — тихо сказал Гейб. — Он заплатил ей за молчание небольшую сумму и отказался с нами встречаться. Я не думаю, что она хотела от него денег. Она желала, чтобы он был с нами. Она действительно любила его. Он был на сорок пять лет старше ее, и у него была куча любовниц. Он был ей совсем не пара. Но любовь, судя по всему, делает людей дураками. В конце концов, состарившись, он забеспокоился о том, что произойдет после его смерти. Он думал, моя мать потребует мою долю наследства.

— Но ты имел на это право! — воскликнула Эбби.

— Да. — Он прищурился, задумчиво глядя на Эбби. — Но она не стала бы этого делать. Как я уже сказал, она его любила.

— Так что же случилось?

— Он убедил ее вернуться домой. Он купил ей билет, сказал, что придет навестить нас. Что ему будет легче видеться с нами в Австралии. Он предложил ей кучу денег за отъезд из Италии. — Лицо Гейба стало напряженным от гнева. — Он лгал ей. Он просто хотел, чтобы она уехала. Он не собирался нас навещать. Он также знал, что, как только она приедет в Австралию, ей будет труднее вернуться обратно.

— Но он дал ей деньги…

— Он обещал дать ей денег. Но она не получила ничего. Как только мы приземлились в Австралии, он перестал выходить на связь.

Эбби охнула.

— Я предполагаю, что из‑за этого она подсела на наркотики.

— Гейб… — Сердце Эбби переполнялось сочувствием и печалью. — Это ужасно.

Гейб категорично кивнул:

— Он был законченным подлецом.

— Но потом он передумал, — задумчиво сказала Эбби, — и оставил тебе замок.

— По‑твоему, он оставил его мне? — Гейб резко рассмеялся. — Ему было за девяносто, когда я купил у него этот замок. Его финансы давно истощились. У него остался только этот дом. — На его лице читалась откровенная ненависть. — Я отобрал его у него ради матери. Я хотел, чтобы мой отец умер, зная, что я здесь живу.

— О, Гейб. — Она зажмурилась. — Мне так жаль.

— Почему? Я сделал то, что считал нужным. Я заставил его заплатить. Я отомстил за ее жизнь и смерть и за его жестокое с ней обращение. Жаль, что до покупки этого замка не дожила его жена.

По спине Эбби пробежала дрожь. Ненависть и презрение Гейба были ощутимыми. Не хотела бы она попадаться ему под руку, пока он в такой ярости.

— Он знал, что она умерла? Что ты остался один?

— Да.

Эбби закрыла глаза.

— Теперь ты понимаешь, почему для меня так важно, чтобы Раф вырос, зная, что родители его любят. Я желаю, чтобы он увидел, что я живу, оберегая вас обоих. Я не хочу, чтобы он когда‑нибудь усомнился в этом. — Гейб сильнее нахмурился. — Тебе также следует понимать, что, если бы я знал о нем раньше, я бы сделал все возможное, чтобы избавить вас от страданий и финансовых проблем. Я бы позаботился о том, чтобы вы жили в комфорте и имели все необходимое. Я бы никогда не позволил женщине испытать то, что испытала моя мать.

Эбби кивнула, хотя его слова нисколько ее не утешили. Он хотел поступить правильно, но не из‑за того, кем она была, а из‑за того, что случилось с его матерью. Его волнение, которое она стала считать предвестником любви к ней, было просто обязательством, которым однажды пренебрег его отец.

Она поспешно моргнула, запрещая себе плакать.

— Это было очень давно, — мягко сказал он, неправильно понимая ее реакцию. — Не надо расстраиваться. Прошлого не изменишь.

Она кивнула, касаясь щек кончиками слегка дрожащих пальцев.

— Ты познакомился с Ноем в приемной семье?

— Да. К тому времени меня отдали в приют, — произнес он, явно не в восторге от подобной темы. — День, когда он приехал в ту же приемную семью, стал для меня переломным. И для него тоже. — Он поерзал в кресле. — Поешь, Эбигейл. Ты такая худая.

Она нахмурилась. Разве она худая? Она всегда была миниатюрной, отчасти из‑за генетики, отчасти из‑за диеты и физической нагрузки. Но после рождения Рафа у нее часто не было аппетита и денег на еду.

— У меня не всегда есть время, чтобы поесть, — призналась она.

— Ты была занята. Ты растила ребенка самостоятельно, и тебе было трудно.

Гейб начал накладывать еду в ее тарелку. Эбби хмуро смотрела на него.

— Как ты перенесла беременность?

Она моргнула.

— Тяжело. Меня часто тошнило.

Он покачал головой:

— Мне следовало быть рядом с тобой.

— Ты не избавил бы меня от токсикоза, — заметила она, и ее сердце забилось чаще. — Я пыталась сообщить тебе о Рафе. Я хотела, чтобы ты был с нами.

Гейб посмотрел на нее в упор, и ей показалось, что ее пронзает током.

— Я знаю об этом. — Он мрачно поджал губы. — Мне не хочется думать, как бы я отреагировал, если бы ты решила скрыть от меня моего ребенка. Я думаю, что никогда бы тебе этого не простил.

Она сглотнула и резко произнесла:

— Ты наверняка радовался, когда меня выгнали из твоего римского офиса.

Он вздрогнул, смотря ей в глаза.

— Это была грубейшая ошибка с моей стороны. Прости меня, дорогая.

Разве она могла отмахнуться от его извинений? Опустив глаза, она наколола на вилку кусочек овоща.

— Знаешь, я мог бы прикончить твоего папашу, — сказал Гейб таким непринужденным тоном, что Эбби чуть не рассмеялась. Вот только смешного в этом ничего не было. — Ему следовало быть рядом с тобой и поддерживать тебя, а он оказался ничуть не лучше моего собственного отца. Он выбросил тебя на улицу вместе с ребенком. Я не понимаю, почему ты его не возненавидела.

Она печально покачала головой:

— Потому что он мой отец. У него куча недостатков. Он сложный человек. Но он бывает добрым. Он просто слишком много страдал и ожесточился.

Гейб разочарованно проворчал:

— Ты оправдываешь его, потому что тебе не хватает смелости признать, что он неудачник. Ты просто боишься жить в мире, в котором ты отвергаешь своего отца.

— По‑моему, требуется намного больше мужества, чтобы бороться за того, кого ты любишь, — спокойно сказала она. — И продолжать верить в то, во что ты веришь, вопреки всем обратным доказательствам. Я знаю своего отца. Я понимаю его чувства. И я догадываюсь, почему он так себя ведет. И я его прощаю.

Гейб выругался.

— Сделай мне одолжение, Эбигейл. Никогда не говори ничего подобного обо мне. Никогда не оправдывай меня, словно мне это необходимо. Я знаю, что я холодный, безжалостный и циничный человек и во многом похож на своего отца. И я всегда буду одиночкой. Мне нравится так жить. Не надо копаться у меня в душе и выставлять меня в более привлекательном свете.