Дэни Коллинз - Приказано соблазнить

Она может причинить ему боль.

Слегка качнув головой, она попыталась урезонить себя: нет, не может быть. На лице Ризарда была написана неподдельная тоска, но скорее всего, причиной ее была другая женщина. И только во взгляде его мелькнуло что‑то, что заставило ее замереть. Странное спокойствие поселилось в душе, по‑прежнему раздираемой болью от прежней обиды. Тиффани стояла, не зная, что сказать. А сказать или сделать что‑то было просто необходимо. Невыносимо было видеть его страдания, отчасти оттого, что причиной их была другая. Но как бы Тиффани ни хотелось забыть об этом, какая‑то часть ее неумолимо жаждала подробностей. Так врач осматривает рану, чтобы понять, как ее лечить.

— Ты… — Тиффани запнулась. — Ты расскажешь мне о ней?

Ризард подошел к бару, налил себе бокал, выпил и снова наполнил его для Тиффани. Когда он подошел, на лице его было какое‑то странное отрешенное выражение, а глаза горели непонятным, но опасным огнем.

— Вы были женаты? — шепотом спросила девушка.

Ей хотелось, однако, задать совсем другой вопрос: «Ты любил ее?» — но она не осмеливалась.

— Мы были помолвлены. Луиза хотела выиграть войну, а потом уже думать о свадьбе. Она была воительницей, идеалисткой, очень страстной и умной. Я встретил ее, возвращаясь с похорон матери. Я был вне себя от ярости и жаждал отмщения, но она убедила меня в том, что мне удастся собрать народ. Она смягчала меня.

— Ты сказал, она была примером для всей страны, что все ее почитают. Что произошло?

Сделав щедрый глоток, Ризард сдавленным голосом произнес:

— Ее взяли в плен и хотели использовать против меня. Она решила свою судьбу сама.

Тиффани в ужасе прижала руку к губам и выдохнула. Так вот о ком говорил Ризард. Глядя на него, она поняла вдруг, что подробности ей больше не нужны, вполне достаточно того, что он рассказал. Удивительно, как он еще держится, не поддался горечи и желанию отомстить.

Ризард отвернулся, но Тиффани успела увидеть на его лице боль и чувство вины.

— Мне так жаль, — выдохнула она, протягивая к нему руки.

Он отстранился:

— Здесь уже ничего нельзя сделать. Мы оба знаем, что смерть — это конец всему. Нельзя изменить прошлое.

— Нельзя, — согласилась Тиффани, глядя на шрамы на руке. — Можно лишь жить с ним. И помнить о тех, кто ушел. Так вот чего ты хочешь? Исполнить ее мечту? Вот почему любой ценой готов восстановить мир в Брегновии — для нее?

— Я не единственный, кто понес ужасную потерю, Тиффани. Я хочу этого для всего моего народа.

Она понимала его и сочувствовала, но все же ощущала себя очень одинокой. Сердце ее болело за них обоих, и инстинктивно она хотела помочь Ризарду. Даже если он и использовал ее в своих целях, то не ради собственной выгоды. А она любила его так сильно, что не могла отказать в поддержке в трудную минуту.

Она любит его.

Глядя себе под ноги, на красные крапинки в ковре, Тиффани прислушивалась к своему сердцу. Отчасти она презирала себя за то, что спустя всего лишь полторы недели позволила себе такое сильное чувство. Разумеется, мама права, она всего лишь игрушка в руках этого мужчины. Но сравнивая свои чувства с тем, что она испытывала по отношению к Поли, Тиффани понимала, что эта любовь более зрелая, глубокая — и опасная. Потому что она ставила его интересы выше ее собственных. И стоит ему захотеть, ради своей любви к погибшей Луизе Тиффани можно будет принести в жертву.

— Я сказал себе, что если я не могу жениться на Луизе, то не женюсь вообще. — Осушив бокал, Ризард поставил его и сунул руки в карманы. — А потом встретил тебя.

Ага, и понял, какая удача падает в руки.

— Я понимаю, — сказала Тиффани, стараясь не выдать своих мрачных мыслей.

— Да? Я вот не очень себя понимаю. Это не было обетом целомудрия, я ведь продолжаю жить и изредка увлекаюсь женщинами. Но ни с одной из них дело не шло дальше мимолетной интрижки.

Тиффани отчаянно пыталась не вдаваться в подробности того, что слышит. То, что предложил ей Ризард, и так было намного больше того, что она надеялась испытать когда‑либо в своей жизни. Не нужно надеяться на большее.

— Я понимаю, что для тебя главное — интересы страны, Ризард. Ты был очень добр ко мне и помогал…

— Перестань, Тиффани. Интересы страны — это когда я пытался взвесить все «за» и «против» твоего пребывания в моей постели, но даже это сейчас бесполезно. Неужели ты считаешь, что я могу использовать тебя после того, как Луиза погибла по той же причине? Нет, черт возьми. Но позволить тебе вытеснить ее из моего сердца было бы еще хуже.

Тиффани видела, как его раздирают на части противоречивые чувства. Он никогда не полюбит ее, потому что вместе с любовью в душе навсегда поселится чувство вины, а кто готов к таким мукам совести? Понимание этого обжигало.

— Но всякий раз, когда ты начинаешь заговаривать об отъезде, я думаю о том, как бы привязать тебя ко мне покрепче. А еще лучше — приковать. Вот такой цепью. — Ризард развел руки в стороны. — Твою руку к моей.

Тиффани не сдержала улыбки:

— Для такого образованного человека у тебя удивительно первобытные инстинкты.

Она потерла руки, ощущая, как по ним бегут мурашки в ответ на такое откровенное признание.

— Твои родители не так уж сильно ошибаются, подозревая меня во всех грехах, — сухо произнес Ризард. — Но для меня очень важно, чтобы ты знала: я не намерен тебя опозорить или оскорбить.

Именно этого она и боялась, услышав слова матери, и сейчас встретить его взгляд было ужасно тяжело.

— Я не ожидаю от тебя любви, Ризард, — с трудом вымолвила Тиффани. — Но я настаиваю на честности. Если ты рядом со мной и вправду только из‑за отца, просто скажи об том, и…

— Не могу поверить, что когда‑либо скажу это, — перебил Ризард. — Но иногда я и впрямь жалею, что у тебя не было опыта общения с мужчинами, потому что тогда бы ты оценила то, что между нами. Я очень хорошо это понимаю.

— Ах, вот как — ну так это вовсе не проблема.

Прежде, чем девушка успела сделать шаг к двери, Ризард схватил ее за руку, перекинул через плечо и понес в спальню.

— Дикарь! Мне больно! — закричала Тиффани.

— Честность, — напомнил он. — Ты сама этого хотела, и я полностью с тобой согласен. Только попробуй мне солгать, и я тебя отшлепаю. Я не преувеличиваю.

Бросив свою ношу на кровать, он отошел закрыть дверь.

— Ты пугаешь меня! — воскликнула Тиффани, садясь. — Нет, я не боюсь, что ты причинишь мне боль, — добавила она, увидев негодование на его лице. — Меня пугает то, что я чувствую. Я боюсь, что перестану быть для тебя желанной. Ты же видел, какой я была до встречи с тобой. Я не хочу возвращаться к этому состоянию и не знаю, что буду делать, когда все закончится.

Ризард слегка расслабился.