Дэни Коллинз - Приказано соблазнить

— Я тоже не могу себе этого представить.

— Но я не знаю, смогу ли оправдать твои ожидания. Я же говорила, как отношусь к публичному вниманию. Если это просто интрижка…

Тиффани умолкла, потому что Ризард присоединился к ней в постели.

— Это больше, чем просто интрижка, — возразил он.

Дурные предчувствия не утихли от этих слов, но Тиффани и сама не знала, каких слов ожидает. Жаль, что у нее нет опыта взаимоотношений, но судя по всему, что довелось видеть, вряд ли кто‑то мог бы быть на сто процентов уверен в их исходе. Все строилось на доверии, а как бы ни хотелось верить Ризарду, Тиффани не была уверена в себе.

Она провела кончиками пальцев по его бедру.

— И что теперь? — спросила она.

Ризард, однако, воспринял ее слова буквально.

— Мне предстоят несколько встреч. Хочу, чтобы ты меня сопровождала. Ты согласна?

Тиффани застыла от ужаса, но отказаться значило бы поставить точку прямо сейчас, а это невыносимо больно. Она не готова, а потому остается лишь одно.

— Да, разумеется, — ответила она.

Несмотря на согласие Тиффани и крепнущую между ними страсть, Ризарду все больше казалось, что она становится похожей на свою неприступную мать. А может, он просто примерял на нее эту роль — но не без оснований. Тиффани выглядела безупречно и так же держалась, бросая острую шутку, когда требовалось, и молча сопровождая его остальное время. Что бы ни произошло, она держалась спокойно, и невозможно было сказать, что ей нравится, а что — нет. На все вопросы она неизбежно отвечала:

— Я в порядке.

А это был верный признак того, что что‑то не так.

Но в их расписании не было времени на уединение. Две ночи подряд Тиффани почти не спала, улаживая какую‑то проблему в компании. Потом Ризард повез ее в Будапешт на восточноевропейскую конференцию, которую открывал официальный прием. Однако даже безупречный макияж не мог скрыть усталости на лице Тиффани. И все же она улыбалась, не обращая внимания на то, как люди воспринимали ее шрамы, и лишь порой роняя: «Авария». И тут же меняла тему, задавая вопрос или делая комплимент, и никто, глядя на ее открытое лицо, не заподозрил, что дружелюбие — лишь способ сохранить безопасное расстояние между собой и собеседником.

Кстати, о расстоянии. Почему это Тиффани пожимает руку незнакомцу и смотрит ему в глаза? И лицо у нее при этом по‑настоящему открытое, а не отчужденно‑замкнутое. Собеседник ее выглядит старше Ризарда, ему где‑то около пятидесяти.

Ризард подошел к ним, чувствуя, как ревность буквально захлестывает его, и тому немало способствовал тот факт, что оба напряглись и опустили глаза.

— Ризард, это Стэнли Гриффин, министр международной торговли Канады и двоюродный брат моего покойного мужа. Точнее, кузен моей свекрови Мод.

Значит, это ее родственник — что ж, тогда многое становится понятным. Но все же не стоит ему держать Тиффани за руку — так, на всякий случай. И Ризард пожал руку незнакомцу, чтобы тем самым заставить его отпустить ладонь девушки. Они поговорили о политике, и Ризард не преминул воспользоваться моментом, чтобы напомнить о себе премьер‑министру Канады. Стэнли обещал передать сообщение. Итак, снова Тиффани оказала ему услугу с помощью своих связей, но ее непринужденность в общении с этим человеком не давала Ризарду покоя весь вечер.

— Мне показалось, что вы с этим канадцем нашли общий язык, — сказал он уже в номере отеля.

Как же он устал — и хотел поскорее оказаться дома.

Дома. Интересно, что думает об этом Тиффани? Она выразила живейший интерес к Венгрии и демонстрировала желание побольше узнать об истории города, где проходила конференция, но Ризард видел, что ее тяготит пребывание в этой стране. Интересно, что насчет остальных стран, где они побывали в последнее время?

— Он был среди гостей на моей свадьбе. Честно говоря, я его не вспомнила, но, видимо, он запомнил меня. Рассказывал, как он любил, когда Поли проводил лето с его семьей, и мне показалось, мы оба… — Прижав руку ко рту, Тиффани отвернулась.

Ризард быстро шагнул к ней и взял за плечи.

— Тише, — прошептал он. — Не нужно говорить.

Реакция была незамедлительной и яростной. Повернувшись, Тиффани взглянула на него глазами, полными слез и обиды.

— Ах, вот так, значит. Почему, интересно, я не могу говорить о своем муже? Луиза, между прочим, встает между нами всякий раз, стоит лишь раздеться.

Враждебность ее ошеломляла и оскорбляла. Ризард готов был уже ответить колкостью, но удержался от слов о том, что шрамы тоже являются весьма выразительным напоминанием того, что у Тиффани была какая‑то жизнь до их встречи.

— Я не сказал, что тебе нельзя о нем говорить. Просто ты явно расстраиваешься всякий раз, когда начинаешь, поэтому не стоит так страдать, — выдавил он.

Тиффани усмехнулась.

— А, ну тогда мне много чего не стоит.

«Не спрашивай», — пронеслась мысль, но было поздно. Невысказанные слова, казалось, обжигали, накаляли воздух вокруг. Несколько недель назад эта девушка боялась даже выйти в магазин у себя дома. Сейчас она представала перед миллионами взглядов. Если ей не хотелось этого, зачем было молчать?

— Тебе не нравится стоять в свете софитов, я понял.

Расстегнув ремень, Ризард отбросил его, сердясь на себя за то, что закрывает глаза на проблемы в их отношениях. Но он не в силах измениться и стать другим человеком, как и не в силах стереть имя Луизы с груди.

— Стэнли сказал, мама Поли всегда ревновала его отца к моей матери, потому что ей казалось, что у счастливой соперницы есть все, но у Мод было кое‑что, чем моя мама не обладала. Возможность иметь личную жизнь, отгороженную от любопытных взглядов. Сейчас я только и думаю: «Что я делаю? Почему я здесь?»

Девушка закрыла глаза рукой.

— Тиффани, ты прекрасно держишься, — начал Ризард.

— Я прекрасно держусь в постели. Мне что, соглашаться на все предложения? — бросила она в ответ.

Пораженный ее враждебностью, задетый за живое намеком на исключительно физический характер их отношений, Ризард ответил:

— Я же сказал… Ты не должна делать ничего такого, что не приносит тебе радость.

Ярость на лице Тиффани сменилась сожалением, она рухнула в кресло, оперлась локтями на колени и положила голову на руки, опустив плечи.

— Прости. Мне не следовало ругаться с тобой. Я вижу, что и в конце дня я тебе нужна.

— Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, Тиффани, и это нечто другое, нежели нужна. Если тебе кажется, что я тебя использую, то помни: две трети голосов я получу все равно, с твоей помощью или без.

Она медленно подняла голову и посмотрела на него. Лицо ее напоминало маску, одна половина которой красная, другая бледная. Вот взгляд вновь переместился вниз, она выпрямилась, но плечи оставались поникшими.