Лиз Филдинг - Магия смелых фантазий

— Рассудком понимаю, что они боятся меня больше, чем я их, но стоит увидеть одного — впадаю в панику.

Сложив руки на груди, Клив молча ждал продолжения, как бывало тысячу раз, когда кто-то начинал оправдываться.

— Мне было восемь. Один мальчишка запихнул мне за шиворот огромного паука. Я чувствовала, как он барахтался под блузкой. У меня началась истерика: я визжала и срывала с себя одежду. — От воспоминания у Энди мурашки побежали по коже. — Пуговицы так и летели, а он и его мерзкие дружки от смеха катались по полу, пока не прибежала учительница и не прекратила все это. — Она вздохнула. — Паук оказался не настоящим, а резиновой игрушкой.

— Почему он выбрал жертвой тебя?

— Отец назвал его дураком за то, что девчонка победила его в математическом тесте.

— Жаль, что нельзя штрафовать родителей за плохое поведение.

— Как бы то ни было, но при виде паука, я, как восьмилетний ребенок, чувствую, как он ползает по коже.

— Классическая форма маниакального психоза.

— Который никто не принимает всерьез, — призналась Энди, выжимая тряпку над раковиной. — Я научилась держать себя в руках. Поверь, в ванной все было чисто — я проверила. Намылила голову и стала смывать пену, а когда открыла глаза, он сидел на стене прямо у моего лица.

— На твоем месте от неожиданности любой бы испугался, — сказал Клив, оглядывая мокрое пятно на потолке. — Жаль, но дом сильно запущен. Допускаю, что тебе придется еще не раз столкнуться с родственниками того паука. Почему ты не переедешь в отель?

— Я не отдыхать приехала, — заторопилась она, прежде чем он спросил о причине. — Скоро начнется оценка и перерегистрация поместья, а у Пози связаны руки до конца лета. Здесь к тому времени все развалится.

— Ты бы не явилась сюда, если бы не бедственное состояние дома? Откуда у тебя ключи?

— София отдала дубликаты бабушке, когда они виделись в последний раз. Она, должно быть, знала, что умирает.

— Крестная мать Пози? Почему она здесь жила?

— София Романа? Ты вряд ли слышал о ней — одна из первых супермоделей. В холле висит ее фотография. Она была знакома со всеми, вращалась в высшем свете, а когда у нее начался роман с королем Лудано, он поселил ее на этой вилле.

— Интересный выбор крестной матери.

— Они с бабушкой были лучшими подругами. Дружили с детского сада. Мама с папой боролись за сохранение компании «Марлоу авиэйшен» после скоропостижной смерти деда, и бабушка привозила нас сюда на каникулы. Это было потрясающее время. На вечеринки Софии съезжались кинозвезды.

— А потом?

— Мы выросли и вступили во взрослую жизнь, — задумчиво посмотрела в окно Энди. — Присылали Софии открытки на день рождения и Рождество, маленькие подарки… но я жалею, что… — Она покачала головой. — Ты завтракал?

— Нет, но твой добрый сосед принес булочки, как знак примирения. — Он разорвал пакет, который прихватил по дороге, и кухня наполнилась ароматом теплого сдобного теста. — Надеюсь, ты поделишься со мной?

Желудок Энди сжался в комок. Она быстро отвернулась. «Только не сейчас, не сейчас…»

— Бери, конечно.

— С тобой все в порядке?

— Да. — Она сосредоточилась на лимонном запахе мыла, ставя тарелку на сушку.

Клив взял полотенце.

— Чем я могу помочь?

— Я справлюсь. Почему бы тебе не позавтракать на террасе, на свежем воздухе? Там вкуснее.

— Неужели? — Он надкусил булочку. Аромат сладкой жирной выпечки усилился. — Аппетитнее быть не может. У тебя есть кофе?

Кофе…

Одного слова, даже без запаха, было достаточно, чтобы она зажала рот рукой и бросилась в ванную. Потом плеснула в лицо холодной водой и оглянулась на Клива, стоявшего на пороге со скрещенными на груди руками. Его лицо было непроницаемо.

— Я узнаю об этом последним?

— Нет! — Именно этого кошмара она боялась. — Никто не знает.

— Похоже, Люси в курсе.

— Я ей не говорила. Никому не говорила.

Он кивнул.

— Когда же ты собиралась сказать мне?

— Позволь… — Она махнула рукой на дверь. — Мне нужно на воздух.

Клив пропустил ее вперед и последовал за ней на веранду. Энди села на ступеньки. Если бы он сел рядом, взял ее за руку, сказал что-нибудь… Вместо этого он прислонился к колонне. Молчание затянулось, грозя поглотить ее.

— Я не видела тебя, Клив.

— Ты первая ушла в то утро. Меняла свой график так, чтобы мы не встречались на базе.

— Что? Нет. — Она уставилась на него. — Ты сам позаботился об этом.

— Я? С чего бы вдруг? Черт побери, Миранда, ты спасла меня в ту ночь. Если бы я сел в самолет, то летел бы по прямой к побережью и дальше, пока не кончилось горючее. Ты догадалась об этом, — сказал он, — поэтому остановила меня.

— Да, — прошептала она еле слышно.

— Поэтому ты вылетела на новом самолете на базу следующим утром, а мне оставила свой. Мне стало это понятно, когда я вылетел за тобой, но ты не стала дожидаться меня.

— Я знала, что могу доверить тебе свой самолет. Она видела его в момент кризиса, отдала свое тело, чтобы спасти его в минуту отчаяния и преодоления. Она видела его обнаженным, обнимала, когда он рыдал на ее груди. Наблюдала, как во сне его лицо разгладилось, стерлось напряжение последнего года.

— Меня ждала Имми.

— На примерку платья. Конечно, что могло быть важнее? Как все прошло?

— Примерка? — Она нахмурилась, удивляясь вопросу. — Отлично. Обошлись без оборок. — Честно говоря, Энди с трудом вспоминала платье, возбужденный разговор Имми об угощении, цветах, музыке. Ее чувства были в полном смятении после ночи с Кливом. Казалось, он умирал от голода, а она насытила его, наполнила собой. Как белка, собирающая орехи на зиму, Энди хранила в памяти каждое прикосновение его рук, губ, языка.

Подшивавшая подол портниха подняла голову, когда слеза упала ей на руку. Энди придумала оправдание, рассказав Имми о воспоминаниях детства: разве они могли представить, какой красивой невестой она станет.

На самом деле ее слезы были о Кливе, до сих пор отчаянно влюбленном в Рейчел, и о ней, потому что он навсегда останется ее единственной любовью.

Поняв, что Клив говорит о чем-то, она спросила:

— Разве это имеет значение?

— Думаю, придется забыть о платье, если ты сохранишь ребенка.

— Если… — Она не заметила, как вскочила на ноги.

— Разве поэтому ты никому не сказала? — возмутился Клив, не дожидаясь ответа. — Почему ты прячешься ото всех в этом разваливающемся, похожем на праздничный торт доме? Почему скрываешься?

— Нет… — У нее пересохли губы, и слова застревали в горле.

— Мне в голову не приходило… — Он смотрел в небо, словно ища ответа. — Как ты могла пойти на такой риск?

— Риск? — Она сделала шаг назад, и если бы он не поддержал ее, то упала бы. Выпрямившись, она стряхнула его руку. — В тот вечер я думала только о тебе, потому что ты рассыпался прямо на глазах. Никаких контрацептивов, предохранений. А с тех пор я боялась только одного — новость станет последней соломинкой, которая сломает тебя. Теперь сомнениям пришел конец — ты станешь отцом. Тебе придется жить с этим.