Лиз Филдинг - Магия смелых фантазий

— Энди…

Он протянул ей руку, но она отпрянула. Энди не хотела возвращаться в дом, полный пауков, опутанный паутиной. Она развернулась и бросилась в сад, продираясь через густой кустарник и высокую траву в поисках старой беседки со скамейкой, где они любили сидеть с Имми. Для роз было еще рано, но бутоны уже набухали. Через пару недель воздух будет напоен их ароматом.

Клив прижал руку к сердцу, чтобы успокоить отчаянный стук, и глубоко вздохнул. Миранда Марлоу носит его ребенка. Словно время повернуло вспять — ему снова двадцать четыре, самая красивая девушка в его объятиях, он готов покорить мир. Ему хотелось кричать, чтобы весь свет узнал об этом. Однако прежде всего надо подумать о Миранде, о том, каково ей. Проведя рукой по лицу, он стер улыбку и отправился искать ее.

Хотя краска облупилась, обнажив серебристое дерево, скамейка выглядела надежной. Энди сидела с закрытыми глазами, вытянув ноги вперед. Она слышала, как Клив с проклятиями продирается сквозь заросли. Он не окликал ее, справедливо полагая, что она не ответит. В конце концов он набрел на беседку. Скамейка пошатнулась, когда он уселся рядом.

— Прости меня.

Энди не открыла глаза.

— Не извиняйся, Клив. Мне от тебя ничего не надо. Мне почти двадцать пять. Ребенок не разрушит мою жизнь. — Для нее это дар. — Можешь быть свободен.

— Я не об этом… Посмотри на меня, Миранда. Ей было легче не видеть его, но она повернула голову.

— Ты оцарапал щеку.

Он провел рукой по лицу, на пальцах остались капли крови.

— Розы никто не обрезал уже много лет.

— София любила свой сад, — сказала Энди, достала бумажную салфетку и протянула ему, преодолев желание самой протереть царапину. — Жаль, что сад так запущен.

— В усадьбе больше проблем, чем запущенный сад. — Он прижал салфетку к лицу и убрал, не глядя, в карман. — Прости меня, я не имел в виду…

— У тебя были основания подумать, что я сбежала, но это не так. Я ушла утром потому, что хотела избежать неловкости, когда люди не знают, что сказать друг другу.

Она лежала в его объятиях до рассвета, не двигаясь, не желая будить его, оттягивая, сколько возможно, момент расставания. Он повернулся, стянув с нее одеяло. Энди замерла, боясь, что он проснется. Клив спал, уткнувшись лицом в подушку. Его грудь тихо вздымалась во сне. Она могла бы смотреть на него до бесконечности, но она встала, написала записку и ушла.

— Я собирался позвонить тебе с Кипра. — Он коснулся ее руки. — Несколько раз поднимал трубку.

Значит, она была права.

— Мы дружим много лет, Клив. Мне не нужны слова. Я рада, что оказалась рядом в нужный момент.

— А теперь я нужен тебе. — Он охватил ее ладонь длинными прохладными пальцами. — Какие здесь требования закона?

— Закона? — нахмурилась Энди.

— Как скоро мы можем пожениться?

Крепко зажмурив глаза, Энди покачала головой и выдернула руку.

— Нет!

— Ребенку нужны оба родителя, Миранда. Ты не можешь растить его одна. Либо мы делаем это сейчас, когда он еще не появился на свет, либо тащим его с собой в приходскую церковь.

— Я не одна. У меня есть семья, которая поддержит меня.

— Семья, которой ты не сказала о нашем ребенке.

Наш ребенок…

Слова грели душу. Клив предлагал ей все, о чем она когда-то мечтала. Он обещал любить ее и заботиться о ней до конца жизни. Именно так она это представляла в восемнадцать лет, когда они сбежали с праздничной вечеринки, и в тени сада его поцелуй обжег ей губы, а его прикосновения творили что-то немыслимое с ее телом. Все бы случилось тогда, если бы не ломившаяся прямо на них сквозь кусты Пози, совершенно пьяная от шампанского, которое она пила втихаря от взрослых.

Но все было иначе. Она должна честно признаться, что все было иначе. Она сама бросилась в объятия Клива, и он с энтузиазмом подхватил ее. Тем летом Энди подстерегала его, когда он прилетал на завод. Были еще горячие поцелуи украдкой, но он никогда не ухаживал за ней, не приходил в дом, не приглашал на свидания. Их отношения оставались тайной, а для Клива не более чем флиртом.

Обещания останутся пустыми словами: их будет связывать только ребенок и его успехи — первые шаги, первые слова, первый день в школе. Ей скоро исполнится двадцать пять: она уже достаточно взрослая, чтобы не обманывать себя юношескими мечтами. Надо жить в реальном мире, а реальность такова, что Клив все еще любит погибшую жену. Ее ребенок будет лишь подменой ребенка, которого носила Рейчел.

Это не мечта, а настоящий кошмар.

Она подняла голову.

— Ты прав в одном. — Она обвела рукой сад и дом. — Я действительно сбежала сюда. Ты же знаешь, как бывает, когда люди работают вместе. Тебя стошнило один раз — отравление, второй раз — они смотрят на календарь, стараясь вспомнить, с кем видели тебя в последний раз. — Энди глубоко вздохнула и посмотрела на Клива. — Я никому не сказала о ребенке потому, что хотела сама сообщить тебе новость, не дожидаясь, когда начнутся сплетни, подмигивания, шушуканье по поводу того, кто этот счастливец.

— Я бы знал.

Энди согласно кивнула.

— Что сказала Люси?

— Ничего. Ты же знаешь, она молчит как партизан. Но Люси намекнула, что врачи не любят, когда пилота тошнит за штурвалом. Я не придал этому значения, думая, что тошнота — предлог, чтобы немного отдохнуть. Убедился, что прав, когда прочитал твое письмо. Моя ошибка.

— Мне уже было тяжело летать. Если бы я сказала Люси, что увольняюсь, она достала бы меня вопросами: почему, куда, зачем. — Энди безнадежно махнула рукой. — Люси не тот человек, кому можно сказать «не твое дело».

— Не думаю, что она бы стала расспрашивать, потому что уже знала. Теперь мне понятно, на что она откровенно намекала. Вряд ли она стала бы это делать, если бы не знала, что я отец.

— Твой отъезд лишь подтвердит ее догадку.

— Не сомневаюсь, но она будет молчать. — Клив провел большим пальцем по ее щеке, прижал ладонь к лицу, повернул к себе, заглядывая в глаза.

— Мы давно дружим, Миранда. Все будет хорошо. Он говорил правильные вещи, которые должен говорить порядочный человек: она и не ожидала другого. Всем сердцем Энди хотела верить ему, но в глубине души знала, что с Кливом Финчем «хорошо» для нее недостаточно. Она никогда не сделает его счастливым. Глядя на нее, он будет думать о Рейчел и нерожденном ребенке…

Удерживаясь от искушения прильнуть к нему, замереть в кольце его рук, она отстранилась.

— Ребенок не лучший повод, чтобы жениться, Клив.

— Но достаточно хороший. Когда-то это было обязательно.

— Слава богу, жизнь идет вперед. Навряд ли отец приставит ружье к твоей голове.

— Уверен, что нет, — произнес Клив с неожиданной горечью. Инстинктивно Энди накрыла его руку своей, вызвав слабую улыбку. — Но вдруг он приставит его к твоей голове?