Шэрон Кендрик - К алтарю по его приказу

Аристон на мгновение закрыл глаза, и, когда он их открыл, Кайли по-прежнему была рядом. Как и должно было быть. Потому что некоторые вещи ты просто знаешь, если только на какое-то время опустишь свои защитные барьеры, чтобы дать возможность проявиться инстинкту. А инстинкт говорил ему, что Кайли Кавакос любит его и будет любить всегда, хотя, вероятно, и не так, как он ее.

Он притянул ее ближе, и она почувствовала тепло его дыхания.

– Не пойти ли нам сейчас в постель… чтобы составить план нашего будущего?

– О, Аристон. – Кайли поднялась на цыпочки и обняла его за шею. – Я уж думала, ты никогда этого не скажешь.

– Ну и как себя чувствует моя прекрасная и умная жена?

Кайли подняла глаза и встретила внимательный взгляд Аристона.

Разве слова способны были передать те чувства, что она испытала во время этих долгих и трудных часов, которые закончились рождением их сына? Радость, удовлетворение, сомнение и суровая решимость защищать их ребенка каждой частичкой ее существа – все было там. Малыша Тимона. Тимона Павлоса Кавакоса. Кайли улыбнулась, проведя кончиком пальца по нежной оливковой щечке.

– Я чувствую себя счастливейшей из женщин, – просто сказала она.

Аристон кивнул. Он не хотел спорить с ней. Но разве не он был самым счастливым из смертных? Глядя на все этапы, которые пришлось ей пройти, он проклинал себя за беспомощность и за то, что не мог разделить ее боль. И в то же время разве не было это еще одним доказательством силы и стойкости его прекрасной жены? Жены, которая собиралась присоединиться к нему и в их семейном бизнесе, как только это станет возможным. Аристон вспомнил ее восторженную реакцию, когда впервые озвучил эту идею. И в самом деле, почему бы ему не хотеть, чтобы его способная и умная жена работала рядом с ним в часы, которые устроили бы ее и ребенка? Он желал наслаждаться обществом этой прекрасной женщины столько, сколько это возможно, учитывая ее несомненные успехи в греческом.

Кайли говорила, что теперь она учит язык не потому, что боится остаться в стороне. Она хочет говорить на том же языке, что и ее сын, ведь семья – это самое важное в жизни. Она поняла это после неожиданной смерти своей матери. По правде говоря, эта смерть наполнила ее чем-то вроде горькой благодарности – Вивьен Тернер наконец-то обрела покой. Теперь Кайли могла сфокусироваться на своей маленькой семье. На следующий год они с Аристоном решили перебраться в Лейжу, в этот чудный райский уголок с изумрудными горами, сапфировым морем и бесконечно голубым небом.

Аристон подумал, как же красива его жена, все еще немного бледная и усталая после родов. Смахнув со лба влажную прядь, она улыбнулась:

– Ты не хотел бы подержать нашего сына?

Его горло сдавило он эмоций. Казалось, этого момента он ждал всю жизнь. Очень осторожно Аристон взял из рук Кайли спящего ребенка, и когда он наклонился, чтобы поцеловать его темную головку, то почувствовал, как в его сердце хлынула волна нежности. Да, он вырастил Павлоса и привык держать на руках детей, но в этот раз чувство было в сто раз сильнее. Этот ребенок был его и Кайли, плоть от плоти. Тимон. Стук его сердца был почти оглушающим. Комок в горле мешал говорить.

– Спасибо, – тихо сказал он.

– За что? – спросила Кайли, когда он свободной рукой обнял ее за плечи и притянул к себе.

– За моего сына, за твою любовь – и за то, что ты подарила мне жизнь, о какой я не мог даже мечтать. Как насчет того, чтобы считать это лишь началом, дорогая?

Кайли не могла сдержать слез радости, которые Аристон нежными поцелуями собирал с ее щек, в то время как маленький Тимон продолжал безмятежно спать на его руках.