Кристи Маккелен - С тобой, словно в раю

– Прошу, не уходи! – Она в отчаянии потянулась, чтобы его остановить. – Мы еще не закончили этот разговор!

– Нам больше нечего друг другу сказать, – произнес Калеб ледяным тоном, отдернув руку, а затем повернулся и быстро вышел из зала, ни разу не оглянувшись.

Елена осталась остолбенело сидеть за столиком, борясь с терзающей душу болью, чтобы не разрыдаться у всех на глазах. Пусть все ее надежды только что разрушились, но у нее хватит гордости не дать волю слезам прямо в ресторане.

Подозвав жестом проходящего мимо официанта, Елена попросила его принести счет за заказанное ею шампанское, к которому не притронулись ни она, ни Калеб.

Расплатившись, Елена встала, одернула платье, расправила плечи и направилась к выходу, чувствуя, как ее провожают любопытными взглядами сидящие за столиками люди. Оказаться брошенной своим любовником в День святого Валентина за романтическим ужином, да еще и в публичном месте, – ничего унизительнее не придумаешь!

Выйдя на улицу, она бросилась в ближайший переулок, подальше от чужих глаз, прижалась спиной к стене какого-то дома и закрыла лицо руками, все еще сдерживая слезы.

«Кого тут винить? – размышляла она. – Ведь я чувствовала, что Калеб лжет о возврате к нему памяти. Он просто был так рад заключению сделки с американцем, что захотел отпраздновать это событие самым лучшим, на его взгляд, способом – переспав с женщиной».

И к своему стыду, Елена позволила ему затащить себя в постель, убедила себя поверить Калебу, хотя ожидала от него совсем иной реакции при возврате воспоминаний о прошлом. А все из-за того, что сама очень хотела этого мужчину!

Правда в том, что она вела себя эгоистично – воспользовалась тем, что Калеб получил травму из-за несчастного случая. В глубине души таилась надежда на то, что память никогда к нему не возвратится, хотя в этом Елена не хотела признаваться даже самой себе. Да она сама во всем виновата! Как и пятнадцать лет назад.

Калеб тогда искренне ей доверился. Елена стала первой, кому он открыл свое сердце после того, как столько настрадался в детстве от боли и одиночества. А она отвергла его любовь и доверие, посчитав их ничего не стоящими, и после трусливо пряталась от Калеба, избегая его. Чтобы поговорить с ней, ему пришлось чуть ли не выломать дверь в ее комнату в студенческом общежитии.

Елена так боялась увидеть на лице Калеба разочарование в ней, что попыталась воздвигнуть между ними барьер ледяного равнодушия. Бесстрастным голосом она заявила, что совершила ошибку, потому что Калеб ведет себя слишком непредсказуемо, чересчур подвержен эмоциям. Ей нужен кто-то вроде Джимми. А с Калебом она не смогла бы быть счастлива.

Он взглянул на нее так, словно весь мир вокруг него обрушился в один миг, затем повернулся и ушел прочь. С того момента Калеб больше не разговаривал с Еленой, смотрел на нее как на пустое место, будто ее вовсе не существует. И в глубине души она понимала, что заслужила такое обращение.

Калеб почти исчез из виду: стал пропускать лекции, на которых Елена обычно сталкивалась с ним. В общежитии теперь его невозможно было застать. Каждый раз, когда Елена приходила туда, чтобы извиниться и объяснить свое поведение, дверь в комнату Калеба оказывалась для нее закрытой. А потом он вернулся в Испанию.

С тех пор минуло пятнадцать лет, но боль от этой потери в сердце Елены не затихала, потому что лишь после расставания с Калебом стало понятно, что он – ее единственная любовь.

Все эти годы чувство вины терзало Елену, лишало ее самоуважения, заставляло отвергать всех мужчин, с которыми она встречалась. Все чаще она начинала задумываться, сможет ли когда-нибудь завести с кем-то серьезные отношения.

И вот она снова встретилась с Калебом. Но едва ей показалось, что старые долги наконец выплачены и счастье с любимым человеком возможно, как она снова потеряла его.

Войдя в свою квартиру, Калеб в раздражении сильно хлопнул дверью.

Как могло так случиться, что Елене удалось его обмануть? Он ведь чувствовал неладное, но все списывал на проблемы с памятью, вместо того, чтобы хорошенько приглядеться к женщине, возникшей словно ниоткуда, подобно солнечному лучу в пасмурный день.

Плюхнувшись на диван, Калеб поморщился от боли, резанувшей ребра и напомнившей, что от столкновения с мотоциклом пострадала не только его голова.

«Но разве я не ощущал в глубине души сомнение? – продолжил он размышлять. – Разве мне не казалось, что Елена что-то недоговаривает? Но я все равно позволил себе в нее влюбиться».

Да, он влюбился в нее по уши. И так же, как и пятнадцать лет назад, начал мечтать о том, что проведет рядом с Еленой всю жизнь.

«Теперь понятно, почему мне не хотелось трезво взглянуть на происходящее, – думал Калеб. – Я надеялся, что эта женщина искренне заинтересована во мне, доверился ей, полюбил ее, а она держала меня за дурака и лишь использовала, чтобы получить желаемое».

Он чувствовал себя так, словно у него вырвали сердце. Боль пронзала грудь, усиливалась, становилась почти невыносимой, сжимала горло и легкие, сдавливала раскаленным обручем мозг.

Елена, без сомнения, уже в аэропорту, собирается улететь обратно в Англию, так как добилась того, чего хотела. Теперь Калеб будет продавать аккумуляторы для ее машин – и ей не важно, каким образом она достигла своей цели.

Ярость охватила Калеба, заставила вскочить с дивана и броситься в спальню, где так и остались висеть и лежать в шкафу вещи Елены. Надо от них избавится! В его доме не должно остаться и следа этой обманщицы! До чего же мучительно представлять себе, как он мог бы быть счастлив с Еленой, если бы она искренне его любила!

Вынув ее чемодан из шкафа, Калеб начал швырять в него одежду, несмотря на боль в сломанном ребре и даже радуясь ей, потому что она ненадолго позволила забыть о боли в душе. Затем он направился в ванную и там сгреб все туалетные принадлежности Елены в чемодан, закрыл его и рывком застегнул молнию.

Подойдя к входной двери, Калеб открыл ее и вышвырнул чемодан из квартиры. Тот пару раз перевернулся, упал на бок и остался лежать, жалкий и одинокий, в просторном холле, залитом ярким светом.

Захлопнув дверь, Калеб направился на кухню, достал из буфета бокал и щедро плеснул в него виски. Залпом опрокинув обжегшее горло спиртное, Калеб ощутил, как оно разлилось в животе теплом, но желанного удовольствия это не принесло. Налив себе еще одну большую порцию виски, он взял бокал, прошел в гостиную и снова рухнул на диван.

Глядя в окно, за которым в ночи бушевала непогода, и слушая стук дождя по стеклу, Калеб пытался не думать о том, как мучительно одиноко ему в этом огромном пентхаусе, по которому гуляет эхо.