Дениз Робинс - Запретная любовь. Колечко с бирюзой [сборник]

— Я знаю.

— Не могу сказать, чтобы я вполне тебя понимал, — продолжал он.

— Меня это не удивляет, — произнесла я и не к месту засмеялась.

— А да ладно, — сказал он. — По-видимому, все это было ошибкой.

— Да, да, ошибкой. В общем-то… моей ошибкой. Филипп — что-то вроде помешательства. Я хочу сказать… я сошла с ума, но теперь я уже больше не сумасшедшая.

Он потер затылок:

— Право же, ты странная девушка.

— Девушка! — повторила я, обливаясь слезами и смеясь. — Я себя чувствую сейчас настоящей старой клячей.

— Мне ты по-прежнему кажешься очень юной, — сказал он и, к моему величайшему удивлению, добавил: — Я всегда считал тебя необыкновенно красивой, Крис. Ты и теперь красива.

Я сидела неподвижно, не сводя с него глаз. Он улыбнулся, и в его улыбке мелькнуло что-то от прежней нежности совсем еще молодого Чарльза, которого я любила в далеком прошлом. Он взял меня за руки:

— Никак не приведешь мысли в порядок, а, Крисси?

— В каком-то отношении ты прав, но во всех других — нет. Думаю, я просто столкнулась лицом к лицу с правдой о себе, Чарльз, и мне стыдно. Я вела себя ужасно скверно в отношении тебя.

— Послушай, — прервал он. — Не ты одна предавалась размышлениям. Я знаю, ты всегда считала меня самодовольным, лицемерным, упрямым старым негодником, и ты, наверное, считала само собой разумеющимся, что, когда ты ушла, я целиком возложил вину за случившееся на тебя.

Я ничего не ответила. Я просто не знала, что сказать. Подобное смирение было так не похоже на Чарльза. Какой ужас, что понадобилась такая страшная трагедия, как гибель нашего сына, чтобы Чарльз узнал правду о самом себе.

Он продолжал:

— После твоего ухода я начал думать, что, наверное, самым ужасным образом не оправдал твоих ожиданий, если ты решилась на такой страшный шаг. Ты всегда была девушкой с идеалами. В тебе было столько свежего и чистого по сравнению с некоторыми неразборчивыми в своих связях женщинами, которых мне приходилось встречать в свое время среди друзей и знакомых.

Я все еще не в силах была ответить.

Очень многое из того, что он сказал, было справедливо, но я не могла позволить себе лицемерить. Если он не отворачивался от правды, то и я делала то же самое. В моей жизни был эпизод с Гарри. И Дигби. Моя позорная капитуляция перед Паоло Куаролли в Риме. И на протяжении многих лет — мой флирт, мои необузданные мысли, пусть даже я контролировала свои действия. Мне иногда хотелось быть неразборчивой в связях. Я хотела, чтобы меня ласкали другие мужчины, помимо Чарльза, и я несколько месяцев спала с Филиппом.

Я начала говорить об этом Чарльзу. Лицо у меня пылало, в душе была полнейшая сумятица. Меня изумило, что он отнесся ко всему спокойно и сказал:

— Я знаю и могу себе это представить. Черт побери, я никогда не удовлетворял тебя в постели.

— И тем не менее я должна была остаться с тобой! — крикнула я. — На первое место надо ставить другие вещи. Ты даже понятия не имеешь, каким чудовищем я теперь кажусь себе самой.

Чарльз поразил меня, заявив, что ничего чудовищного в моем поведении не видит. То, что я чувствовала, вполне естественно. Я удивилась также, узнав, что еще до нашего развода он обращался к психиатру. Врач сказал ему, что в вопросах секса женщины ничем не отличаются от мужчин и все разговоры насчет того, что мужчинам-де нужна страстная любовь, а женщины могут обходиться без нее, — просто вздор. Но, продолжал Чарльз, помочь он ничем не мог. Все крылось в сознании. Так сказал психиатр. Если не считать признанной импотенции, хочет мужчина спать с женщиной или нет — это зависит от каких-то мозговых центров. Он признал, что не придавал большого значения любви, целиком отдаваясь работе. В результате любовная сторона брака становилась для него все менее и менее значимой. Он просто махнул на нее рукой. Когда я ушла, он начал отдавать себе отчет в том, насколько сам в этом виноват.

Я молча слушала. Видела его несчастное сморщенное лицо и понимала, как страшно неприятно ему произносить все это. Бедный, бедный Чарльз! Как часто он бывал напыщен, становился в позу оскорбленного достоинства. Это срабатывал защитный механизм, призванный поддержать его мужское тщеславие и прикрыть его слабости.

Теперь мне стало ясно: Чарльз понял тогда, что я нашла в Филиппе Кранли все то, чего хотела от жизни, и это чуть не убило его.

— Крис, — заявил он, — все сводится к тому, что я не Филипп Кранли и никогда им не буду. Я не слишком темпераментный мужчина. Но, клянусь Богом, я мог бы вести себя, по крайней мере, по-другому, чем в прежние времена. Если ты решишь снова жить со мной, Крис, тебе придется мириться с моими недостатками, но я думаю, что могу в какой-то мере их исправить.

Это настолько тронуло меня, что многих лет пренебрежения, озлобления и ощущения себя несчастной словно бы и не бывало. Завладев его рукой, я не выпускала ее из своих рук. Я плакала и все никак не могла остановиться. Он ничего не мог со мной поделать. Но впервые за долгие годы я поняла истинное значение слова «покой».

Перестав плакать, я спросила:

— Ты в самом деле хочешь, чтобы мы начали все сначала? Можешь ли ты простить мне то, что я сделала?

— Я же принял на себя часть вины, так что не будем об этом говорить. Если ты сейчас тоже попытаешься сделать шаг в этом направлении, я готов.

— Я постараюсь, — кивнула я, вытирая, слезы.

— Тогда поговорим о том дне, когда я вернусь домой. Давай пригласим Райс-Холкитов и еще парочку друзей, выпьем рюмочку и отпразднуем.

Не могу описать, какой невероятно счастливой сделали меня его слова. Они действительно сблизили нас. Снова мы выступали как одна команда. Я чувствовала невыразимое облегчение от того, что прощена и Чарльз хочет начать наш брак с новой страницы. Конечно, он был прав, когда говорил, что никогда не сможет походить на Филиппа. Люди не могут изменить свою натуру только потому, что пережили катастрофу. В основе своей он всегда останется тем же Чарльзом, упрямство которого меня всегда бесило.

Мы оба можем попытаться быть более терпимыми, относиться с большим пониманием друг к другу, и все-таки между нами неизбежно будут возникать разногласия.

Как только Чарльз снова станет на ноги, он вернется в большой бизнес. Я так ясно представляла себя опять брошенной, грустной или разочарованной. А учитывая человеческую натуру, не исключено, что в особенно скверные минуты я могу и пожалеть, что не ушла к Филиппу. Но такое настроение будет недолгим.

Я разработала кое-какие планы на будущее — в частности, собираюсь предложить продать Корнфилд, который связан для нас теперь с неприятными воспоминаниями, и перебраться в коттедж поменьше, а если дела у Чарльза пойдут хорошо, снять также небольшую квартиру в Лондоне.