Мейси Ейтс - Просто поверь в любовь

– Поживем – увидим, – сказал он. – Я приехал сюда не для того, чтобы что‑то наладить. Потому что наладить что‑либо было уже нельзя. Я приехал, чтобы уничтожить его, как он уничтожил Сорайю. И она уже никогда не будет прежней. – Он с мрачным выражением лица стоял напротив Эмерсон, сунув руки в карманы. – Мне жаль, что ты попала в этот переплет, потому что тебе я никогда не желал зла. Но я знаю одно – то, что разбито, нельзя вернуть в первоначальное состояние. Но можно постараться как‑то склеить обломки и начать новую жизнь.

– Ты даешь мне совет? Неужели? Ты, человек, который шантажом заставил меня выйти за него замуж?

Он все еще был таким же невероятно красивым, невероятно привлекательным в ее глазах. Но это было неправильно. И она не знала, что с этим делать. Как это изменить. Как изменить всю свою жизнь. Но в этот момент она чувствовала какую‑то родственную связь с ним, в то время как связи с ее семьей были оборваны.

– Можешь принять мой совет или нет, но это не меняет того факта, что это чистая правда. Независимо от того, разоблачил бы я твоего отца или нет, он все равно был и остается хищником. Ты могла прожить всю свою жизнь, не зная правды, но это слабое утешение.

Это не было утешением для нее. Она чувствовала, как холод охватывает ее.

– Я… я доверяла ему. Настолько, что готова была выйти замуж за человека, которого он выбрал. Я сделала бы для него все, чего бы он ни попросил. Он подарил мне замечательное детство, и он сделал меня такой, какая я есть. Он сделал так много для меня, и я не знаю, как примирить это с тем, что мне теперь известно о нем.

– Я знаю лишь одно – твой отец глупец. Потому что то, как ты верила в него… как верила в него моя сестра… Он не заслуживал этого. И если бы хоть кто‑то так верил в меня, я никогда не сделал бы ничего, что могло подорвать эту веру.

Она почувствовала, как горечь переполняет ее. И осознала, что это не имеет никакого отношения к ее отцу. Ни в малейшей степени.

– Я верила, – сказала она.

– Что?

– Я верила в тебя. В Холдена Брауна. Работника на ранчо. Не знаю, что ты думаешь обо мне, но для меня имело большое значение то, что я переспала с тобой. Для меня секс – это очень личное. И я никогда не занималась сексом, не испытывая при этом чувств к партнеру. Но в тебе было что‑то… я доверилась тебе. Я верила всему, что ты рассказывал мне о себе. И я верила тому, что говорило мне мое тело. О том, что между нами есть что‑то, что… Не думаю, что впредь буду доверять своим чувствам. Ты и мой отец…

– Я не лгал тебе, – почти с яростью сказал Холден. – Не в том, что я хотел тебя. То, что произошло между нами в постели, не было ложью. Ни вчера, ни в ту первую ночь. Клянусь, я не соблазнял тебя, чтобы отомстить твоему отцу. Совсем наоборот. Когда я приехал сюда, я поклялся себе, что никогда не дотронусь до тебя. Ты была для меня запретным плодом, потому что я не хотел поступить с тобой так, как поступил твой отец с моей сестрой. Когда я впервые увидел тебя там, в винограднике, я сказал себе, что презираю тебя. Потому что в твоих венах течет его кровь. Но как бы я ни старался, я ничего не мог с собой поделать. Ты – это не твой отец. И то, что есть между нами, – это совсем другое.

– Но ты женился на мне из‑за мести.

– Да. Но я не стал бы спать с тобой, если бы не хотел тебя.

– Я могу верить тебе?

Она сама не могла понять, как у нее вырвался этот вопрос. Но ей необходимо было опереться на что‑то в этом мире, в котором она внезапно почувствовала себя лишенной корней. В котором ее отец был не тем, кем она его считала. Если Холден говорил правду, если химия, которая существовала между ними, так же важна для него, как и для нее, она готова была поверить хотя бы в это. А ей так нужна была вера в это. Отчаянно нужна.

– Если я поверю тебе, пообещай мне, что всегда будешь честен со мной. Что ты будешь верен мне. Потому что сейчас я готова полностью отдаться тебе, потому что я не знаю, во что еще, черт возьми, мне верить. Я зла на тебя, но если ты действительно хочешь меня и если ты сказал правду о моем отце, то в настоящий момент ты единственное, что есть в моей жизни настоящего и честного. И я готова поставить на это. Но только если ты сейчас пообещаешь, что не будешь лгать мне.

– Обещаю, – сказал он.

Его глаза были темными, бездонными. И в них была сила.

Сила, на которую она могла опереться.

Она поднялась с дивана и на дрожащих ногах подошла к нему.

– Тогда отведи меня в постель. Потому что единственное, что сейчас в жизни есть хорошего, – это то, что существует между нами.

– Я заметил, что ты не сказала, что это единственное, что имеет смысл, – сказал он, обняв ладонями ее щеки.

– Потому что это не имеет смысла. Я должна бы ненавидеть тебя. Но я не могу. Может быть, просто сейчас у меня нет на это сил. Потому что мне слишком больно. Но то, что сейчас между нами происходит… это единственная реальность.

– Это единственная реальность, – согласился он, беря ее за руку и кладя ее себе на грудь.

Его сердце бешено колотилось в груди, и она почувствовала свою власть над ним.

Это было реальностью. Что бы ни происходило, их взаимное влечение нельзя было отрицать.

Он отнес ее в кровать, и они своими телами поклялись друг другу в верности.

День, когда он присоединил акции винодельни Максфилдов к своему портфелю, был знаменательным. Он собирался создать новый винный бренд. Сорайя заслуживала того, чтобы стать частью наследия Максфилдов.

Потому что Джеймс Максфилд был частью ее прошлого. И, по мнению Холдена, Джеймс должен был заплатить за это.

Холден теперь имел в своих руках мощный инструмент, с помощью которого он собирался если не отомстить, то хотя бы восстановить справедливость.

Он также теперь имел жену. Это было очень странно. Но он рассматривал свой брак с Эмерсон как бонус во всей этой ситуации.

Ее слова непрерывно звучали у него в голове. Каждый день, каждую ночь, когда он обнимал ее.

«Я могу верить тебе?»

Он обнаружил, что ему хочется, чтобы она верила ему, хотя он и сам не понимал почему. Почему это имело для него такое значение?

Почему он вообще решил жениться на ней, когда мог просто стереть Джеймса Максфилда с лица земли?

Но женитьба на ней позволила ему вести более изощренную игру.

Он держал в своей власти дочь врага. И владел частью акций его компании.

Дамоклов меч.

В конце концов, разорить можно лишь один раз. Но это был метод пытки, которую можно было продолжать очень долго.

И его чувство удовлетворения касалось не только его отношений с Эмерсон.

Он не был настолько мягкотелым, чтобы изменить свои планы из‑за женщины, с которой провел несколько ночей.

Хотя с каждой ночью он привязывался к ней все больше.