Мейси Ейтс - Просто поверь в любовь

Но Эмерсон, казалось, испытывала искреннее сожаление оттого, что его сестре причинили боль. Она глубоко переживала за нее. А теперь она хотела, чтобы они носили эти кольца. Хотела этим скрепить их отношения.

А почему бы и нет? Она его жена. Она должна носить его кольцо.

– Спасибо, – сказал он и быстро надел кольцо на палец.

Она слегка сгорбилась, и он подумал, что, может быть, она ждала чего‑то другого. Но он же надел кольцо, значит, все в порядке.

Она нервно сглотнула.

– Холден, этим кольцом я беру тебя в мужья. Чтобы отныне быть вместе в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.

По его спине пробежала дрожь.

– Мы уже произносили эти клятвы.

– Я произносила их, потому что у меня не было выбора. А теперь я произношу их по собственной воле. Потому что я этого хочу. Потому что я согласна с каждым словом. Если все это – винодельня и все остальное – исчезнет, я все равно хочу быть рядом с тобой. Идти с тобой по жизни. Я хочу, чтобы дело было не только в моем отце и твоей сестре. Я хочу, чтобы дело было в нас. И я даю тебе эту клятву словами и хочу подтвердить ее своим телом.

Она начала развязывать маленькие бантики на своем платье, сначала один, потом другой, потом третий, пока платье не распахнулось. Под ним на ней были только маленькие кружевные трусики. Она сняла платье и начала раздевать Холдена.

Она делала это медленно, не спеша. Она уже прежде срывала с него одежду. Она позволяла связывать ей руки. Она отдавалась ему полностью, но даже когда ее руки были связанными, это он был бессильным перед ней.

Но сейчас все было по‑другому. И он чувствовал, что… принадлежит ей.

Ее мягкие, нежные прикосновения, когда она снимала с него рубашку… Ее ласковые руки, расстегивающие ремень на его джинсах… Все это подчиняло его ей.

И каким‑то образом он оказался совершенно обнаженным, в то время как она все еще была в своих кружевных трусиках.

В том, что она делала сейчас, была какая‑то невероятная щедрость. Он не знал, почему именно это слово пришло ему на ум.

Но она полностью отдавала себя ему. Не прося ничего взамен.

Она легла на спину, приподняла бедра и стянула трусики с себя.

Он застонал и накрыл ее своим телом, впившись губами в ее губы.

А она открылась навстречу ему. С готовностью, с невероятной нежностью.

Отдавая себя ему.

А прежде разве кто‑нибудь что‑то отдавал ему?

Никогда.

С самого детства все только брали у него. Но не она. Хотя у нее не было причин быть дающим, а не берущим. Он мог бы списать это на химию, которая существовала между ними.

Потому что в том, что касается секса, когда речь идет о влечении, люди немного теряют рассудок. Но сейчас все было по‑другому.

Для секса не нужны клятвы.

Для секса не нужны кольца.

Здесь было нечто большее.

И это глубоко тронуло его.

Он не знал, что сказать. Он не был уверен, что должен был чувствовать в этот момент. Поэтому просто поцеловал ее. Потому что знал, как это делать. Потому что знал, как ласкать ее и доводить ее до крайней степени возбуждения. Знал, как заставить ее кончить.

И он знал, как получить удовольствие от секса с ней.

Но он не знал, как утолить глубокую, причиняющую боль жажду чего‑то большего.

Он одним движением вошел в нее, и она вскрикнула. Их взгляды встретились, и она коснулась пальчиками его щеки.

– Я люблю тебя.

И эти слова, как стрела, пронзили его сердце.

– Эмерсон…

Она обняла руками его лицо и обвила его ногами.

– Я люблю тебя, – повторила она, выгибаясь навстречу ему.

Ему следовало бы отстраниться, сделать что‑нибудь, чтобы побороть зарождающуюся в его душе панику, но его желание обладать ею было слишком сильным.

Любовь.

Когда‑нибудь кто‑нибудь говорил ему это? Он так не думал. Он должен был бы отпустить ее, остановиться. Но он был бессилен перед ней. И дело было не в сексе. Дело было в чем‑то другом, чему он не мог найти имя.

Разве?

Он проигнорировал этот вопрос, прозвучавший в его голове. Он проигнорировал огонь, сжигавший его изнутри, и попытался проигнорировать те слова, которые она произнесла. Но она снова и снова повторяла их, и часть его мучительно хотела слышать их снова и снова. И он не знал, где взять силы, чтобы противиться этому.

Их взгляды встретились, и он был уверен, что она может заглянуть ему прямо в душу, и то, что она там увидит, будет постыдно пустым по сравнению с тем, что он видит в ее глазах.

Он снова застонал, опустил голову и начал двигаться, глубже и глубже погружаясь в нее, стараясь задать такой бешеный ритм, который заставит его забыть.

Забыть, кто он такой.

Что она сказала.

Чего он хотел.

Чего он никогда не мог получить.

Но когда она достигла пика, он сделал ошибку и посмотрел на нее снова.

Он хотел ее с самого начала.

И не имело никакого значения, что ему могла дать женитьба на ней.

Все дело было только в ней. Всегда.

Потому что с самого начала, когда он в первый раз увидел ее, он подумал, что не сможет заполучить ее.

Он говорил себе, что должен ненавидеть ее, потому что в ее жилах течет кровь Максфилдов. А потом сказал себе, что она нужна ему, и именно поэтому женился на ней.

Но он был эгоистом, до самого мозга костей.

И он манипулировал ею, шантажировал ее. Он не отличался от ее отца, а вот теперь она признается ему в любви. А он даже не знал, что это такое.

Вся ее щедрость. Все ее желание дать. И он не заслуживал этого.

Особенно от нее.

Потому что он ничего не мог дать ей взамен.

Он содрогнулся, когда волны оргазма стали прокатываться по его телу, затуманивая его мозг, делая невозможным для него чувствовать что‑либо, кроме удовольствия. Никаких сожалений. Никакого чувства вины. Только восторг от единения с ней. И когда все закончилось, она посмотрела на него и снова прошептала:

– Я люблю тебя.

И в этот момент он отстранился от нее.

Эмерсон поняла, что это было ошибкой, но она не могла сдерживаться. Она не могла сдержать это признание в любви. Потому что она любила его. Всем своим существом. И хотя она была готова показать ему это своим телом, своими клятвами, кольцами, которые она купила, этого все равно было недостаточно.

Потому что она чувствовала, что любовь – это единственное, что имело значение. И ей не нужно было стараться быть хорошей, чтобы заслужить одобрение, чтобы ее любили. Достаточно того, что она была такой, какая есть. И Холдена она любила таким, каким он был.

Брак не имел смысла, если он не строился на любви и преданности.

Но она никогда в жизни прежде не испытывала таких чувств.

И если все это означало, что ей придется рискнуть заслужить чье‑то неодобрение, она была готова к этому. И она уже сделала это. Она видела, что ее признание явно не вызвало у него восторга. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понять это.