Дэни Вейд - Откровения соблазна

– Уверена, что им нравится так думать.

Ретт бросил взгляд на Тринити – она улыбалась ему, и в ее улыбке было скорее сочувствие, нежели осуждение.

– Откуда вам знать? – поддразнил он. – Разве вы выросли не в окружении дам?

– Человеческую натуру никуда не деть.

Ретт всегда считал именно так, но теперь уверенность его покинула.

Ей было тепло – так, как не было уже давно. Много лет прошло с тех пор, как она просыпалась, окруженная теплом и спокойствием, жмурясь от яркого света дня и зарываясь поглубже в подушки… вот только на сей раз свет шел вовсе не от окна. К нему присоединялись странные звуки – постепенно просыпаясь, Тринити уже хотела было отвернуться от яркого экрана и повернуться к этому источнику тепла рядом, от которого пахло цитрусом… как вдруг резко открыла глаза, вспомнив, где она находится и что мужчина, полулежащий рядом, – это Ретт Бреннон. Ей было страшно и комфортно одновременно – не хотелось отстраняться. Судя по саундтреку, шел третий из выбранных фильмов – Тринити не помнила, когда заснула, но, по‑видимому, в какой‑то момент склонилась на плечо Ретта – интересно, как он отреагировал?

В этот момент из динамиков раздался визг тормозов. Тринити инстинктивно впилась пальцами в грудь мужчины – и увидела, как его ладонь накрыла ее руку. Ее мгновенно охватило еще большее блаженство и спокойствие.

– Хорошо спала?

Под ее пальцами грудь его завибрировала – и девушка принялась выводить узоры на его футболке. Наконец, набравшись смелости, она подняла голову, чтобы увидеть лицо Ретта.

– Да, – произнесла она. – Спасибо, что заменил подушку.

В полумраке блеснули его белоснежные зубы – он улыбнулся.

– Да не проблема, я все равно отнял у тебя ее.

Он откинул с лица ее волосы, выбившиеся из прически, – сердце Тринити забилось быстрее – и повернулся к ней, полулежа на подушках боком. Теперь они смотрели друг на друга, и лица их были на одном уровне, но отчего‑то Тринити все равно ощущала, как его пристальный взгляд подчиняет ее себе, не давая отвести глаз.

– Тринити? – спросил Ретт, и она поняла, что он хочет понять, можно ли продолжать – а она не знала, что ответить.

Без сомнения, некоторые женщины не размышляли бы дважды и бросились бы в объятия этого красавчика без оглядки, но Тринити никогда не поступала необдуманно. Она рассуждала: вряд ли их взаимное притяжение можно сейчас назвать внезапной вспышкой, ведь Ретт уже доказал, что думает о ней и способен поддержать в трудных ситуациях. И сегодня он повел себя вовсе не как равнодушный человек, которого интересует только личная выгода, а как друг – так неужели этого недостаточно?

Тринити протянула руку и провела большим пальцем по щеке Ретта, обводя контур его лица, – пальцы щекотали жесткие щетинки. Внезапно ей подумалось: каково было бы ощутить это покалывание на коже живота или бедер? Ретт медленно закрыл глаза, – но не пошевелился, позволив Тринити исследовать себя дальше. Рука ее скользнула по его шее, волосам – пальцы зарылись в них, пробуя на ощупь: темные волосы на затылке казались более мягкими, а седые волоски на висках – жестче. Она провела пальцами по его губам, подбородку, спустилась на грудь и приблизилась к животу. Под ее прикосновением мышцы его напряглись – Тринити захотелось закрыть глаза и отдаться ощущениям, но она не могла отвести взгляда от лица Ретта. На нем не было ни неприязни, ни удовольствия – скорее, удивление и интерес. Он словно впитывал ее прикосновения. Тринити переменила позу, чтобы пустить в ход обе руки, и прижала ладони к телу Ретта, словно испытывая упругость мускулов, он, казалось, чуть подался вперед, и по ее коже побежали мурашки. Наконец она обхватила руками его плечи – сила, с которой она их сжала, недвусмысленно говорила о том, чего она ждет. Ретт подался вперед и поцеловал ее в лоб – затем губы его коснулись ее бровей, щек и, наконец, губ. Соблазн раскрыться ему навстречу был слишком велик – и Тринити не устояла, крепче прижимаясь к нему. Он же не спешил, и плавный танец прикосновений губ и языка рассыпал мурашки, что волнами бежали по телу. Она даже не смогла сдержать стона – все, что он делал, было прекрасно, лучше, чем она себе когда‑либо представляла.

Ретт склонился ниже, позволяя своему телу скользнуть по ее, – его горячие губы коснулись шеи Тринити, и она подалась ему навстречу, полностью во власти ощущений, прижимая его к себе, откидывая голову назад. И тут по ее закрытым векам скользнул луч света – открыв глаза, она поняла, что фильм закончился и включились лампы. Зал не был ярко освещен, но все же полумрак исчез. Тринити снова закрыла глаза и попробовала сконцентрироваться на Ретте, отдаться жару его тела и прикосновениям. Однако эйфории уже не было, в мозгу заметались лихорадочные мысли. А что, если кто‑то войдет? Она, должно быть, совершает ошибку? А что, если что‑то случится? Готова ли она наконец открыть ему свой самый сокровенный секрет?

Нет, это нужно остановить, в панике подумала Тринити, чувствуя, как сердце начинает биться все быстрее. Ее состояние передалось Ретту, и он отстранился.

– Все в порядке?

Тринити отчаянно хотелось ответить «да», но мозг упрямо не хотел перестать думать. Что говорить?

– Тринити, – мягко произнес Ретт, снова откидывая пряди волос с ее лица.

Нехотя она сказала:

– Нет, не все в порядке.

Стараясь обрести контроль над собой, Тринити чувствовала, что нарастающая паника все же пробивает брешь в ее самообладании – а это означало полный крах. Контроль помогал ей с достоинством встречать новые и новые удары судьбы и видеть курс – сейчас же уверенности как не бывало, и вместе с ней улетучилась вера в то, что она когда‑либо вернется. Откинувшись на подушки, она заставляла себя дышать ровно и мерно, пыталась расслабить мышцы спины и шеи, но причиной страха были разбегающиеся мысли.

– Тринити, – позвал Ретт. – В чем дело?

Но она не могла вымолвить ни слова, понимая, что не справится с собой. В конце концов, последние восемь недель она была в образе единственной возлюбленной Майкла – говорила себе и окружающим, что они были лучшими друзьями, хотя они хотели услышать совсем не это. В их глазах она была либо его любимой… либо охотницей за его состоянием. Сейчас сказать о том, что она, будучи вдовой, все еще девственница, исказит все сказанное до этого о мотивах их брака – потому что никто не хочет слышать правду. А Ретту сказать придется, если позволить ему продолжать – и Тринити вовсе не была уверена, что готова к этому диалогу.

– Прости, – с трудом проговорила она наконец, ругая себя за беспомощность и глупость, наверное, только у нее мог случиться приступ паники от прикосновений привлекательного мужчины. – Прости. Я просто начала думать… и не смогла остановиться.