Элль Джеймс - Таинственная незнакомка

Она была права. Он очень хотел принять душ после драки возле отеля.

Наконец им вдвоем удалось придвинуть диван к двери.

– И дверь в ванную можешь оставить открытой. А я сяду на диван, чтобы ты меня видел. – Джейн подняла обе руки ладонями вверх. – Видишь? Я стараюсь облегчить тебе выполнение задачи.

Он прищурился. Джейн закатила глаза:

– Знаю. Ты по‑прежнему не доверяешь мне.

Его губы дернулись.

– Если что, я сильнее. Судя по виду, весишь ты не очень много.

– Когда сирийцы, которым ты не очень нравишься, держат тебя в тюрьме, они дают совсем немного еды, – произнесла она как нечто само собой разумеющееся.

Ему не показалось, что она напрашивается на сочувствие, но внутри у него все сжалось. Уж слишком Джейн худенькая. Следующий месяц ей не мешало бы съедать по гамбургеру каждый день.

Гас достал из спортивной сумки шорты. Ему не терпелось избавиться от смокинга и переодеться в привычную одежду. Он покосился на Джейн. Та подняла руку:

– Торжественно клянусь, что буду здесь, когда ты выйдешь из душа! – Она села на диван и поджала под себя ноги.

Она очень эффектно выглядела в своем облегающем черном платье, но сейчас, в белом халате, когда ее черные волосы являли разительный контраст с белой махровой тканью, она стала такой красивой, что у него перехватило дыхание. «Потише!» – велел он себе. Нельзя влюбляться в эту женщину. Даже если она пробуждает в нем желание, которое он давно ни к кому не испытывал.

Он поспешил в ванную, но дверь оставил приоткрытой, чтобы хоть немного уединиться и вместе с тем иметь возможность выглядывать и проверять, где она.

Раздевшись, он выглянул в дверь.

Джейн улыбнулась и помахала ему рукой:

– Я еще здесь!

Гас встал под душ, включил теплую воду. Он ни на миг не забывал о том, что стоит совершенно голый и только приоткрытая дверь отделяет его от женщины, которая справилась с двумя нападавшими, не сломав даже ногтя на своей руке. У нее под халатом ничего нет, и у нее длинные красивые ноги.

Он сделал воду холоднее, надеясь, что душ отвлечет его от жара, который разгорался внизу живота.

Джейн – его работа, его задание. И только.

Да ведь ее даже не Джейн зовут! А как? Он сосредоточился на том, какое имя подходит ей больше, чтобы не думать о ее длинных голых ногах. Залина? Нет. Джезебел? Может быть. Речь у нее мягкая и невинная, но он не сомневался, что внутри у нее горит настоящее пламя. Наверняка она очень страстная… Она так дерется, что и в постели должна быть не менее пылкой.

Его мысли снова побежали совершенно не по тому руслу. Он сделал воду еще холоднее. У него по коже побежали мурашки.

Наскоро вымывшись, он выключил воду. Потянулся за полотенцем и вспомнил, что забыл достать его из шкафчика.

Из‑за занавески протянулась рука с полотенцем.

– Вот, возьми! – произнесла Джейн с другой стороны.

Он выхватил у нее полотенце и поспешил прикрыться.

– Что ты здесь делаешь?

Она стояла по ту сторону полупрозрачной белой занавески; ее фигура едва виднелась в дымке пара.

– Принесла тебе полотенце. Когда я пошла в душ, забыла достать его заранее, из‑за этого пришлось выйти. Я решила, что ты наверняка тоже забыл взять полотенце. Я права?

– Да, – нехотя признался он. – Но я бы и сам достал.

– С открытой дверью? – Она тихонько фыркнула. – Я сразу поняла, что ты скромный.

Он обернул полотенце вокруг талии, надеясь, что она ничего не заметит. Потом отдернул занавеску.

– Спасибо!

Она сделала шаг назад и оглядела его с головы до ног.

– Всегда рада помочь! – Она улыбнулась и показала на его грудь: – У тебя тут мыло осталось. – Она повернулась и вышла из ванной.

Гас так сильно возбудился, что полотенце ничего не скрывало. Проклятье, она его с ума сведет! Хорошо, что она будет спать в другой комнате. Надо как‑то умудриться не думать все время о женщине за стеной.

Закрыв дверь, он быстро натянул шорты и сразу вышел.

Джейн на диване не оказалось.

Сердце у Гаса забилось чаще. Диван по‑прежнему стоял перед дверью, где он его оставил; раздвижные двери на балкон были закрыты.

– Я в спальне – если тебе интересно! – крикнула Джейн.

Он вдруг понял, что затаил дыхание, и с облегчением выдохнул.

Она высунулась в гостиную и криво улыбнулась:

– Ты подумал, что я сбежала, верно?

Молчание послужило достаточно красноречивым ответом. Джейн покачала головой:

– Я же тебе говорила, мне больше некуда идти. У меня нет крыши над головой, и я даже не могу устроиться на работу, потому что у меня нет документов. Ни номера социального страхования, ни водительских прав, ни машины. Как мне жить?

– Ты ведь ухитрилась добраться сюда из Сирии за две недели?

Она прижала ладонь к своему плоскому животу:

– Я голодала, мне приходилось воровать, чтобы выжить, я десять дней просидела в трюме грузового судна… Не так я представляю себе хорошую жизнь. Если полиция случайно остановит меня, я – чужестранка, незаконно попавшая в США… Да может быть, так оно и есть! – Она тяжело вздохнула. – Так что я останусь здесь, пока не узнаю, кто же я, черт побери, такая! Я не причиню вреда Чарли и всем, кто на нее работает. Зачем мне кусать руку, которая меня кормит?

Гас поднял руки вверх:

– Ладно, ладно. Кое в чем я тебе верю. И все же спать буду на диване.

Джейн пожала плечами:

– Это твоя спина и твое дело. Не могу вспомнить, когда я в последний раз спала в настоящей постели. – Она зевнула и закрыла рот ладонью. – Мечтаю о чистых простынях и теплом одеяле. Ты как хочешь, а я иду спать.

Отвернувшись, Джейн сбросила с себя халат, положив его в ногах кровати, и осталась в светло‑голубой ночной рубашке, едва доходившей ей до бедер. Она откинула одеяло и легла.

– Спокойной ночи, Гас! Очень надеюсь, что тебе удастся поспать. Мне самой этого очень хочется. – Она укрылась одеялом до шеи и потянулась выключить свет.

Гас долго смотрел в темную комнату.

– Гас, иди спать! – тихо произнесла она.

Гас немного отодвинул диван от двери, чтобы они в случае необходимости могли выйти, но недостаточно для того, чтобы Джейн выскользнула в коридор без его ведома. Потом растянулся на одеяле, не сводя взгляда с двери спальни.

Он долго лежал без сна, в голове теснились вопросы. Все они касались женщины в соседней комнате. Злясь, что не знает о ней почти ничего, он мог лишь представить, что чувствует сама Джейн, не зная, кто она такая.

Если она в самом деле этого не знает.

Джейн провалилась в сон, как только легла в мягкую постель, на чистые простыни и ее голова коснулась пуховой подушки. Ей представилось, что уютнее не может быть даже в раю.

Она не знала, долго ли проспала. Но рай, в котором она заснула, скоро обернулся адом. Она снова очутилась в тюрьме в Сирии и ждала следующего прихода своих мучителей. Запах мочи обжигал ноздри, кости болели на холодной земле. Она не помнила, сколько дней здесь провела; главное, она не помнила, как сюда попала. Тюремщики все время задавали ей вопросы, на которые она не могла ответить. Они спрашивали одно и то же, и она отвечала одно и то же. Она ничего не помнила. Сколько бы раз ее ни били, она по‑прежнему не могла сказать им то, что они хотели узнать.