Хелена Хейл - Пломбир с шоколадной крошкой

– Э, так, как тебя зовут?

– Волкер. Но друзья зовут меня Вол. – Он протянул гигантскую бледную лапу.

– Каталина. Но друзья зовут меня Кэтти. – Я вложила свою ручку в ответ на рукопожатие. Теплое, сильное, веющее… чем-то нездоровым, отчего следует бежать. Как и от его глаз. Двух льдинок.

– Очень приятно, Кэтти, но мне пора. Ещё увидимся. – Волкер резко дернулся с места и быстро зашагал прочь.

– Пока… – помахала я его спине. И с чего он взял, что мы увидимся?

Медленным шагом я дошла до тренажерного зала.

– Номер сорок пять!

Ура. Осталось немного. Только теперь я вместо того, чтобы растягиваться и думать о будущем номере, разглядывала свою руку, которой касалась Волкера. Кошмар, какие гадкие мысли!

– Номер сорок семь!

– Ой! – Вскрикнула я и поспешила в помещение для просмотра.

Оно было небольшим, но для соло-танца вполне подходило. Покрытие – паркет, на котором преспокойно можно плавно скользить в довершение движений. Естественно, огромное зеркало – кто не любит смотреть на себя во время танца? А напротив четыре кресла. Номер Тридцать была права, в жюри действительно было четверо мужчин. И одним из них, по всей видимости, был ВиДжей Таг. На кресле, ближе к центру, выбивавшемся из заднего ряда, восседал Волкер. Вот же паршивец! Надеюсь, он не посмеет передать мои слова ВиДжею…

– Каталина Джеферс? – Спросил низкорослый полу лысый брючный костюм с самого края.

– Верно. – Кивнула я, стараясь не смотреть на Волкера-обманщика.

– Уточните возраст?

– Двадцать один.

– Угу, отлично. Стэн, музыку. ВиДжей, есть пожелания?

– Нет. Включайте, что считаете нужным. – Ответил уже знакомый голос. Я обомлела и все-таки уставилась на него. Он сидел ближе всех ко мне и прекрасно видел, как часто поднимается моя грудная клетка. Ну, держись, козел! ВиДжей Таг! – Только не мои песни.

Да что б его этак и раз этак. Берегись, рэпер. Сейчас я тебя поставлю в неловкое положение. Из колонок заиграл припев песни LilJonfeat. Tyga – BendOva. Не скривлю душой, если скажу, что исполнила лучший тверк и реггитон в своей жизни! Боковым зрением видела, как все мужики покачивали головой в такт, не открывая глаз от моей задницы. И тут песня резко переключилась, я молниеносно среагировала, узнав мотив – мы с Лусией все детство придумывали «сводящие с ума» танцы перед телевизором, глядя на красавицу Шакиру и пытаясь повторить за ней. Да, это была LaTortura. Вот я тебе и отомщу, самозванец.

Песню я знала наизусть. Подпевая себе под нос, я вытворяла животом такие вещи, каких сама от себя не ожидала! Плавные переходы от талии к бедрам, раскачивание груди, в общем, все в лучших традициях Шакиры. На финальном припеве я рухнула на пол, колени заскользили в разные стороны, после чего я откинулась, двигая талией и грудью. Медленно подползая к Волкеру, или как там его, я раскачивала бедрами, и когда нога моя коснулась его лодыжки, охранник у дверей резко дернулся.

Волкер, сглотнув, поднял руку вверх, как белый флаг.

И пока Шакира нежно пела «ай, ай, ай-йай-йай…», я падала ему на грудь, волосами щекоча лицо, играя прессом и бедрами так, что у Волкера заискрились глаза. Руки его так напряглись, что вены готовы были лопнуть под натиском кожи. Когда музыка оборвалась, мы почти соприкоснулись носами, и меня обдало жаром его дыхания, а также терпким пряным ароматом вперемешку с древесными нотками и табаком.

Все это время Волкер тяжел дышал, сжав руки в кулаки, и не сводил с меня глаз. Я не уступала ему в гляделках. Ни один из нас не улыбался, никакой легкости, как при встрече у кулера, не ощущалось, только плотное напряжение, осевшее на грудь тяжким камнем. Молчание длилось бесконечно. Первым очнулся темнокожий парень, сидевший в центре второго ряда.

– Спасибо, мисс Джеферс, вы свободны. Результаты будут на нашем сайте к завтрашнему вечеру. – Сказал он, переворачивая лист на своем планшете. Он старался не смотреть на меня.

Оторвав взгляд от Волкера, я посмотрела на часы – вот же черт! Если не убегу сейчас, опоздаю на поезд!

– Спасибо вам, до свидания! – Бросила я и побежала к выходу.

Краем уха, прикрывая за собой дверь, я услышала, как Волкер, прокашлявшись, сказал:

– Перерыв десять минут…

Пулей влетев в театр, я добралась до раздевалки. Девочки из балетной труппы уже были готовы к выходу на сцену, а я, потная, с бардаком на голове, врезалась в рассерженную миссис Уайтстоун.

– Каталина! Это что такое?! – Поправив очки, злилась та.

– Меня со вчерашнего вечера тошнило, крутило, но вот, я постаралась прийти на концерт. – Хлопая ресницами, оправдывалась я. Рука тянулась к носу, но миссис Уайтстоун сразу распознает ложь. Уж она знала мои привычки.

– У тебя две минуты, живо переодевайся! Пропустить генеральную репетицию! Боже, Каталина, ты же знаешь, как важны такие концерты! – Смягчилась хореограф и обняла меня за плечи. – Давай, ради Лусии, станцуй за вас двоих!

Я вымучила улыбку и шустро переоделась. После того, как я дала волю себе настоящей, пачка и пуанты вызывали дикое раздражение. Я мельком глянула на себя в зеркало перед выступлением – ужас. Холли права, я стручок гороха. Ещё и миссис Уайтстоун со своим «ради Лусии»!

– Лу, если ты меня слышишь или видишь… разве ты не заметила, какой счастливой я становлюсь, танцуя у Барбары? – Прошептала я. – Может, балет ты и любила, но меня любила сильнее.

Выдохнув, я впорхнула на сцену, следом за девочками. На секунду софиты и прожекторы ослепили, моргнув, я последовала к центру. Здание театра впечатляло, и, наверняка Лу была бы счастлива выступать в таком величественном, старинном месте. Даже я ощущала гордость, но все эти напомаженные, суперэлегантные зрители на стульях из слоновой кости с резными спинками вызывали отвращение. Не сомневаюсь, сидели среди них и те, кто наслаждался балетом, как искусством, кто был очарован изяществом и волнительными постановками, написанными великими людьми. Но… когда мы занимаемся чем-то, переступая через себя, наперерез мечтам, то постепенно взращиваем ненависть ко всему, что связано с этим занятием.

Сегодня мы выступали с «Щелкунчиком», моим любимым произведением, заставлявшим выложиться по полной. Щекочущая душу мелодия и знаменитая история вызывали трепет. Интересным опытом был балет. Через немой набор движений и жестов мы передавали чувства героев, воскрешали сказки и образы.

Сегодня с нами выступали парни, которые периодически приходили на репетиции. Без них «Щелкунчика» не поставишь. Отплясав первое действие, мы, еле дыша, жадно глотая воду, готовились ко второму. Закончили мы двухминутным апофеозом – вальсом. В портере сидели важные шишки, которые вносили записи и о чем-то между собой шептались. Возможно, были приглашены представители балетный трупп других стран. Я надеялась только, что мне сохранят стипендию, большего не желала.