Хелена Хейл - Пломбир с шоколадной крошкой

– И?

– Все осуждали её. В те времена, по-моему, не меньше года следовало прятаться в четырех стенах за черной вуалью. Вот и я испытываю что-то подобное, будто все ждут от меня слез, а я…

– О-о-о, крошка, ты серьезно решила вспомнить времена рабства? Может, ещё об устоях пятнадцатого века поговорим? – Хихикнула Холли, я же почувствовала себя неловко. Совсем не подумала об ужасах тех времен.

– А разве общество изменилось, Холс? Иногда мне действительно кажется, что мы застряли где-то там, просто гаджетами обзавелись и голубей почтовых распустили.

– Ладно, твоя правда. Но запомни: в этой жизни ты никому ничего не должна, – пока не родишь, ясный перец, – да и тебе никто ничего не должен. Как только смиришься с этим, а также с тем, что каждому из семи миллиардов людей друг на друга глубоко начхать, станешь чаще обращать внимание на свои истинные потребности и желания. Все, чао, крошка, до встречи на вечеринке!

***

Джун уехала со своим парнем на выходные к родителям. Так было сказано в короткой, обглоданной записке, которую она оставила поверх горы грязной посуды. Наверное, пыталась извиниться за свинарник. Обрадовавшись одиночеству, весь субботний день я провела за уборкой, затем сходила в салон, чтобы обновить мелирование и стрижку, сделала ногти аквамаринового цвета, вернулась домой и под «Tellme» P.Diddyс Агилерой кружилась по комнате.

С восьми до девяти я просидела у самодельного алтаря, глядя на фото мамы и Лу. Поправила бархатцы, зажгла свечи, попросила у них за все прощения и приказала обязательно явиться ко мне сегодня по дороге из цветов. Хотя бы во сне.

Около десяти вечера пришла пора наряжаться в карнавальный костюм. Я облачилась в традиционное мексиканское платье алого цвета, с черным тугим корсетом, сильно выделявшем талию и грудь. Завив волосы крупными волнами, я вставила в них ободок с черными шипами, достала краски и принялась наносить грим в честь Дня Мертвых. Долго пришлось провозиться, пока из зеркала на меня не посмотрело ужасно-красивое лицо скелета. Прихватив крупный красно-черный веер, я накинула пальто и вышла на аллею кампуса. До праздника и вечеринок оставался всего час, вокруг сновали оборотни, Бритни Спирс, Супермэны, ведьмы, вампиры и прочие интересные персонажи.

У меня слегка подрагивали коленки. Я давно мечтала оказаться в центре такой грандиозной вечеринки, но совесть не позволяла. А сейчас, скрывая лицо под маской, я чувствовала себя более уверенно и раскованно. Мы с Холли договорились встретиться у коммуны, некогда принадлежавшей Аштону Холлу. Заприметив латексный костюм, я покатилась со смеху – она все-таки вырядилась Женщиной-кошкой!

– Эй ты, пантера, не приближайся ко мне! Я твои феромоны сексуальности издалека почуяла, вот-вот отобьешь от меня всех мужиков! – Продолжала хохотать я, пока не получила по запястью латексным хвостом. – Ауч!

– Мяу, крошка, тебя не узнать! Выглядишь сногсшибательно! Я вот что предлагаю, давай здесь наклюкаемся, а после сходим на главную площадь. Рядом с площадкой. Обещали концерт, может, потанцуем?

– Идет! – Я широко улыбнулась красными губами, протянула Холли руку, и мы ступили на порог коммуны.

В целом, все было так, как я и представляла: куча пьяных тел, дурацкие игры, громкая музыка, но мне было чертовски весело! Никогда не была противницей алкоголя, хотя в последний раз выпивала с Лусией. В момент, когда перед взором все поплыло, я нашла Холли и попросила оставить коммуну. Мы направились к главной площади.

Все вокруг казалось нереальным. Нет, не от алкоголя! Десятки ярких студентов и гостей окружали нас с Холли. Все скамьи аллеи были заняты разными компаниями. Люди танцевали, смеялись, вели громкие дискуссии, кушали устрашающие сладости в форме глаз и пальцев, заматывали тех, кто пришел без костюмов, в туалетную бумагу, создавая мумий. С каждым шагом все громче звучала музыка – на площади соорудили мини-сцену, на которой выступал живой оркестр! Сказочная, волшебная атмосфера царила в кампусе!

Оркестр сразил нас наповал. Все участники были разрисованы под стать мне, то есть ко Дню Мертвых. Трубач бегло перебирал пальцами, барабанщик кивал в такт ударам, гитаристы прыгали по маленькой сцене, завлекая всех вокруг, одной мелодией заставляя поддаться танцу. Когда мы подошли ближе, мужчина за пианино повернулся к нам, проведя пальцами по краю черного цилиндра, затем вскочил и протянул мне руку.

– Что?..

– Иди, крошка!

Холли, наверное, хотела слегка подтолкнуть меня к сцене, но не рассчитала с силой и буквально швырнула в объятия пианиста. Тот мгновенно подхватил меня и поставил на сцену. Вместе с оркестром мы смотрелись гармонично. Мелодия затихла, музыканты обернули ко мне взоры, большинство студентов замерли, возмущенные тишиной. Я и сама хотела возмутиться, но тут барабанщик начал отбивать бит, его подхватил трубач, чуть погодя вступил пианист, и я узнала мелодию – это была горячая, страстная мелодия песни «Smooth».

–Ну-ка зажги, детка! Эй, слышали, это моя девочка! – Голосила Холли.

Мне что же? Танцевать? На виду у всего Принстона? Сердце ударилось о ребра, словно подталкивало к танцу, мозг же лихорадочно твердил: «уходи со сцены, тебя могут увидеть девочки с балета!». Но я уже раскрыла веер, уже занесла его перед лицом и поплыла по музыкальным волнам, гонимая страстью. Длинная алая юбка летала из стороны в сторону, а затем развивалась в красивом узоре. Веер порхал, то прикрывая свою обладательницу, то развевался, словно требовал оваций. Я летала, парила, не слушая оглушительных аплодисментов, не обращая внимания на комплименты, меня окутала музыка, забрала к себе навечно!

На меня смотрели сотни глаз, но внезапно, ближе к концу мелодии, я ощутила один единственный взгляд. Такой, который пробирается цепкими пальцами под рубашку, от которого выступают мурашки и встают дыбом волосы, от которого хочется бежать, нестись без оглядки! От этого взгляда остается лишь пепел. Я даже на секунду остановилась, чтобы оглядеть зрителей, но ни от кого не ощутила той самой энергетики. Мне стало не по себе, и я спустилась со сцены под финальные ноты…

***

Вот и наступило второе ноября.

В воскресенье, после того, как мы с Холли очнулись ближе к вечеру в моей комнате, то первым делом записали меня на кастинг. В понедельник утром Холс заставила меня прикинуться заболевшей. Я посетила тренировку у Барбары, а по возвращению домой притворилась полумертвой. Так, через Джун я передала декану, что отравилась, а затем написала миссис Уайтстоун, что постараюсь не опоздать на вечерний концерт. Если на концерте будет декан, а я все же на него успею, то притворюсь, будто выпила обезболивающее и все прошло.