Ив Никитин - Голая

Ей снилось, что Глеб преследует ее и догоняет, она падает в палисаднике, и вот, его лицо со злой ухмылкой нависает над ней. Она пытается отползать, под руками скользит липкая глинистая земля, она помогает себе ногами, но безуспешно. Он уже стоит над ней, в руке нож, тот самый нож, которым она разделывала буквально вчера мясо на их кухне. Как иронично, что он выбрал именно этот. Тут его лицо неожиданно исчезает, и от этого ужас становится все сильнее. Она начинает оборачиваться, и лихорадочно соображать, где бы укрыться. Местность изменилась, это уже не тыл их дома, она в какой-то яме. И тут она понимает, что эта яма – ее могила. «Ну что, допрыгалась, сука!» – эти слова, произнесённые так вкрадчиво, с нескрываемой злостью, заставляют ее кричать. Кричать так громко, чтобы хоть кто-то услышал и помог. Он стоит над ней на краю и начинает забрасывать ее комьями влажной и рыхлой земли. Она падает ей на лицо, попадает в глаза,

Аня пытается убрать ее, но он бросает снова и снова, и она уже по пояс закопана. Он все активнее размахивает лопатой, чтобы избавиться от девушки раз и навсегда. Ее хоронят заживо! Помогите!

Из сна ее вырвала Лина, которая трясла ее за плечо.

– Проснись! Господи! Проснись, я тебе говорю! – ее перепуганное лицо было в каких-то паре сантиметров от Ани. Рядом валялась подушка и какое-то старое одеяло.

– Ты меня перепугала, я зашла, а ты орешь, плачешь во сне! Твою мать! Господи! Твою же мать! Вот урод! Господи, помилуй! – от испуга она начала просто бессвязно обращаться то к Богу, то сыпать проклятиями.

Выбравшись из своего кошмара, Аня начала осознавать, где она, кто она, судя по тому, как себя ощущало тело, отчасти сон был правдой – ее избили. Голова была одним сплошным центром боли, губы распухли и пересохли так, что одно-единственное слово «АС-ПИ-РИН» она еле-еле из себя выдавила. Обратиться к зеркалу, чтобы посмотреть на себя, красавицу, желания, тем более, не возникало. Завтра, а точнее уже сегодня, ей нужно было выйти на работу. Не весть какая работенка, но кассир с лицом знатной пропитухи, да еще и после веселой ночки в бомжатнике, мало понравится администратору магазина, в котором она работала. Телефона, чтобы связаться и попросить больничный, естественно с собой не было, как и лифчика на ней, и, как следствие, с работой тоже стоило попрощаться.

Алина носилась взад-вперед по маленькой комнатушке и напоминала разъяренную кошку в вольере. Просьбу об обезболивающем она не услышала, пропустив ее мимо ушей в потоке гнева и обещаний подвесить Глеба за яйца на первом же фонарном столбе.

– Ас- пи-рин – по слогам выдавила она опять, горло болело так, словно там прошлись наждаком. Губы потрескались, и она почувствовала металлический привкус на языке.

– Что? – бег по вольеру остановился на какое-то время, и подруга поняла, что к ней обращаются и, тем более, что-то просят – А, обезбол! Секунду, вроде был. Аспирина нет точно, но был «Нурофен». Сама знаешь, при этих делах самое то.

С этой болтовней она выбежала из кабинета, цокая своими каблуками, с которых, если спрыгнуть, можно было себе что-нибудь сломать.

Общее самоощущение подсказывало, что такая ночная прогулка начала давать свои плоды. Она начинала заболевать.

К общему счастью этого еще не хватало!

Из коридора были слышны шаги, которые означали, что спасительная пилюля вот-вот будет доставлена своему адресату. Подруга, запахиваясь в свой прозрачный халатик, протянула ей коробочку с таблетками, и тут же хлопнула себя по лбу.

– Вода! Я сейчас! – и снова удалилась в недра помещения. Боль была адская и возможности подождать даже пару минут не было. Выдавив на ладонь одну красную капсулу, Аня подумала и выдавила еще одну, дрожащей рукой закинула пилюли в рот и попыталась их проглотить на сухую. Ситуация пошла не по плану, и желатиновые шарики пришли к горлу и не хотели двигаться дальше.

Серьезно ? Пережить вот это все, чтобы поперхнуться таблетками ? Сегодня все против меня!

Вода подоспела как раз вовремя.

– Ты что, подождать две минуты не можешь? Как маленькая, ей Богу. Если хочешь, я тебе их в задницу затолкаю, может, быстрее подействует!

Откашлявшись и постучав по груди кулаком, Аня жадно вдохнула воздух, как будто только вынырнула из воды.

– А ты давно такая набожная стала?

– В каком смысле? – глаза Лины близоруко сощурились, брови, насколько позволял ботокс, сошлись. – А, ты об этом… Да блин, видимо, с Жориком переобщалась, это же он у нас «о Господи, как вы меня достали», «о Господи, то», «о Господи, се». Ну как-то так, – она улыбнулась, села на край дивана, погладила Аню по ноге.

– Сегодня расскажешь или поспишь, и завтра мы с тобой все обсудим?

Аня, она же Конфетка, еще раз глубоко вздохнула и подумала о том, что, если она проговорит это сейчас, может ей станет легче, а может, и проблема покажется меньше. Ведь когда ты озвучиваешь какую-то проблему, она делится на два. Ну, по крайней мере, так говорят.

И вот так, сидя на диване с подругой, она начала свой длинный монолог, смотря в одну точку. Алина ее не перебивала, периодически она прикрывала рот рукой, в ужасе качала головой, кивала.

Свой рассказ она начала с начала совместной жизни, потому что как зарождались эти отношения, Алина знала.

Глеб был студентом, заканчивал обучение и писал диплом. Они познакомились на одной из студенческих вечеринок, организованных знакомыми Конфетки. Он предложил как-то встретиться, выпить кофе, но, как оно и обычно бывает, закончилось это обильными возлияниями алкоголем в одном из ночных клубов, после которого Аня, держа свои туфли в руках, поднималась в его съемную квартиру. Между ними случился жаркий и страстный секс, на который способны только молодые и пьяные. От такого сумасбродства она чувствовала себя живой и счастливой, и весь следующий день улыбка не сходила с ее лица, и она смаковала грязные подробности с подругами. Алина была одной из посвященных в события той ночи и бурно развивающегося романа. Да, такие отношения можно было отнести к списку удовольствий: животная страсть, безумный секс – все это хорошо, но на пару раз. В вопросе построения долгосрочной перспективы, по ее мнению, стоило быть более прагматичной.

Вся эта страсть и отсутствие шкурного вопроса претило природе Алины. За той всегда ухаживали обеспеченные, состоявшиеся мужчины, нескупившиеся на подарки и широкие жесты. Да, она не была у них на первых ролях, зачастую ухажеры были уже окольцованы более прыткими дамами, но, как она себе говорила: « Лучше плакать в мерсе, чем, взявшись за руки, радоваться новому дню в шалаше» . Мерса пока еще не было, но она не отчаивалась, кто-нибудь да подарит.

Аня рассказала ей о том, как жила все это время. Проедала заработанные до этого деньги вместе с ним. О том, как не привыкнув жить на ограниченные средства, она набрала кредитов и не знает, как из них вылезти, о том, что ей пришлось устроиться на работу кассиром в магазин недалеко от дома. О том, что из-за того, что она не успевала закрывать долги по кредиткам, накопились долги по учебе и ее отчислили. Ну и, конечно же, о том, что как оказалось, с милым рай в шалаше только в том случае, если милый периодически не бьет тебя в порывах ярости. Рассказала, как замазывала синяки под глазами и про то, как он таскал ее за шкирку при его же друзьях, о том, как это унизительно, когда все знают, что периодически тебе прилетает по лицу, но при этом никто ничего и не думает сделать. Все идет, как нужно, все идет, как идет. Никто не хочет влезать в твои отношения, себе дороже. Все просто делают вид, что ничего не происходит.