Кристина Губина - И это пройдёт

– Кристиночка, солнышко, проснись, – тетя Олеся шептала мне на ухо, пытаясь не разбудить Ксюшу.

– Что случилось? Где мама? – я не сразу проснулась, но сразу поняла: случилось что-то плохое.

– Кристина, – начала тараторить мне тетя Олеся, – вашей маме стало плохо, ее увезли в больницу. Я сейчас приготовлю вам завтрак, а потом уйду ненадолго. Ты ложись спать, утром за вами приедут бабушка с дедушкой.

Помню, как сильно я тогда испугалась. Мама в больнице? Мы поедем в деревню? Почему тетя Олеся пришла среди ночи? Что происходит? Все эти вопросы просто не помещались в моей голове, но я подумала, что лучше будет сделать так, как мне сказали, и под звуки гремящих за прикрытой дверью кастрюлек провалилась обратно в сон.

Утром дома и вправду никого не было. Я разбудила Ксюшу, и мы пошли умываться. Она не понимала, в чем дело, как вообще-то и я. Хорошо, что не пришлось ничего объяснять сестре самой: когда мы сели завтракать, вернулась тетя Олеся. Она сказала, что всю ночь была с мамой в больнице, потому что ей стало очень плохо, когда они вместе пили чай.

– Сейчас маме уже лучше, но она недолго полежит в больнице, а вы пока поживете у бабушки с дедушкой, – мамина подруга пыталась всеми силами нас успокоить, складывая вещи в дорожную сумку. А я сидела и не понимала, зачем она это делает: мы бы и сами легко справились. А потом за нами приехали бабуля с дедом.

– А сейчас у нас будет урок математики, – Галина Егоровна поправила очки в черной оправе на переносице и слегка взъерошила кудрявые волосы, – Ангелина, сколько получится, если из ста вычесть три?

Перед ответом Ангелина взяла паузу и что-то начала считать на пальцах.

– Восемьдесят семь, – ее голос был настолько уверенным, что я даже подумала, будто сама разучилась считать.

– Нет, Ангелина, неверно. Кристина, ты знаешь правильный ответ?

Я подумала, что это какая-то шутка, может быть, – проверка. Ну, не могут дети в третьем классе проходить настолько простые примеры. Мы-то уже давно перешли к квадратным уравнениям и даже начали решать системы.

– Ответ – девяносто семь, – неуверенно проговорила я. Ребята в классе разом повернулись в мою сторону и смотрели на меня, то ли с презрением, то ли с восхищением.

– Молодец, – Галина Егоровна начала водить ручкой по журналу, выбирая следующего ученика, – теперь нам ответит Саша Артемьев. Сколько будет двести плюс восемнадцать?

Саша почесал затылок и тоже взял паузу перед ответом, но все сказал правильно.

Потом учительница задала нам еще несколько простейших примеров и оставшийся урок объясняла дроби. Мы это прошли еще в конце первого класса, потому я уверенно продолжала отвечать на все вопросы Галины Егоровны, а она продолжала меня хвалить.

На перемене несколько одноклассников подошли ко мне и начали расспрашивать, откуда я такая умная вообще взялась. Выяснилось, что я им понравилась. По крайней мере, никто из них не пытался выдрать мне клок волос или придумать обидную кличку.

Я объяснила, что приехала в деревню на пару недель, потому что моя мама попала в больницу, и бабуля с дедом забрали нас с сестрой к себе.

Потом ребята начали спрашивать меня о моем родном городе. Было странно. Я чувствовала себя звездой Голливуда, дающей интервью назойливым журналистам.

Было непривычно находиться в сельской школе. Все здесь были какими-то другими, более доброжелательными ко мне. Может быть, потому, что каждый человек здесь откуда-то знал мою семью, а, может, я действительно всем им понравилась. Меня даже звали кататься со снежной горы после занятий, но я отказалась.

На уроке чтения все поразились моему навыку читать бегло, а не по слогам. Галина Егоровна вгоняла меня в краску, потому что абсолютно каждый день на абсолютно каждом уроке ставила в пример своим ученикам. Меня и раньше часто ставили в пример, но сейчас было особенно неловко. Наверное, потому, что в сельской школе все относились ко мне иначе, и как-то не хотелось их обижать. Я почему-то чувствовала свою вину в том, что обучена всему лучше деревенских детей.

Домашние задания, которые Галина Егоровна просила нас выполнить, казались неприлично легкими, потому я справлялась с ними примерно за пару часов, а не за шесть, как было обычно.

Это было хорошее время, уютное. По вечерам мы с бабулей много разговаривали, лепили пельмени и смотрели «Пусть говорят». Топили печь, носили воду в баню, кормили скот, чистили двор от снега и делали много чего еще. Ксюша тогда ходила в детский сад, но в деревне ходить отказалась и все время, пока бабуля была на работе, Ксюша сидела дома с бабушкой Аганей, потихоньку училась читать и все время норовила залезть в мои тетради. А однажды вечером, когда мне задали сделать аппликацию-натюрморт, Ксения взяла и испортила мой шедевр.

Младшие братья и сестры часто портят что-то важное, прямо как собаки. Иногда мне даже кажется, что они все состоят в каком-то тайном сообществе, где им дают задания-пакости.

Мы жили у бабули с дедом примерно две недели, и это время как раз пришлось на конец четверти. Я получила много «пятерок» в сельской школе, а, когда вернулась в городок, узнала, что и в родной школе мне тоже вывели «пятерки» по всем предметам, даже по физкультуре. Мама очень мной гордилась. Ее, наконец, выписали из больницы, жизнь продолжалась.

Единственный плюс быть старшим ребенком – в том, что тебе всегда покупают новую одежду и не приходится что-то за кем-то донашивать. Все. Когда я была в пятом классе, Ксюша уже пошла во второй, и у нее начался английский. Если год назад все уроки с ней делала мама, то теперь ответственность за ксюшины оценки с какой-то радости легла на меня.

Учитывая, что я никак не могла привыкнуть к тому, что теперь все уроки проходили в разных кабинетах и с разными учителями, а объем домашних заданий с каждым днем только увеличивался, выполнять их за двоих было, мягко говоря, непросто. К тому же, в то время я активно занималась в секции плаванья, так что, времени на все не хватало, и я стала выполнять свою «домашку» задней левой ногой в надежде, что как-нибудь пронесет. Но не пронесло.

В моем дневнике все чаще стали появляться «тройки» и «двойки», поэтому я все чаще стала получать ремня дома. Выплеснуть все эмоции могла только на тренировке, пока проплывала разминочные два километра. Плыла всегда быстро, с агрессией отталкивалась от бортиков, представляя, что это долбанные уроки, долбанный дневник с плохими оценками и долбанные учителя, которых я абсолютно не понимала. Наверное, поэтому я очень быстро добралась до второго взрослого разряда. Я была в растерянности, такого еще никогда не случалось, только не со мной. А мама все продолжала орать на меня за плохие оценки и даже попыталась запретить мне заниматься плаваньем.