Дениз Робинс - Пир окончен

Верона выписалась из больницы совсем разбитой. Форбс получил отпуск и повез ее в Верхний Египет. Они провели десять дней в Луксоре, который Верона нашла неземным городом, красивым и романтичным, и умиротворяющим после суматохи огромного военного лагеря в пустыне.

Здесь Верона восстановила свои силы. Но после возвращения в лагерь она вновь почувствовала себя подавленной. Форбс делал все от него зависящее, но знал, что потерпел поражение в попытке вернуть ей уверенность в себе.

Верона уверовала, что ей не суждено иметь детей, что беременность всегда будет заканчиваться вот так – операцией. Это породило в ней комплекс неполноценности и отбило интерес к работе в Совете офицерских жен. Ее же успех у мужчин и вовсе стал ей невыносим.

Даже новая дружба и хорошие советы полковника Колдера не могли вернуть ей уверенность в себе. Она так и жила в состоянии подавленного смирения. Доктор посоветовал Форбсу не беспокоиться и объяснил состояние Вероны последствиями операции и потери ребенка, которые со временем пройдут.

Но тут еще одно испытание.

У Вероны случился третий приступ дизентерии и самый худший.

Форбс в Рождество не пошел ни на одну из вечеринок. Его жена была серьезно больна. В конце Дня Подарков, несмотря на соляные инъекции и все, что могли сделать доктора и медсестры, было опасение, что Верона умрет. Форбс, обычно спокойный и рассудительный, зная, что происходило в последние сорок восемь часов, с ненавистью смотрел на готовящихся к празднованию Рождества служащих и едва сдерживал проклятия. Он понимал, что может потерять свою жену. Он уже отправил телеграмму ее родителям и получил ответ, умоляющий не скрывать правду. Миссис Лэнг сообщала, что собирается вылететь к дочери.

В течение всех этих страшных дней доктор Колдер был источником силы не только для Форбса, которого он регулярно посещал, но и для самой Вероны. Используя свое положение в больнице, Колдер мог сделать для нее очень много. Она лежала в отдельной палате, и самые критические часы Колдер проводил возле Вероны, хотя и не был специалистом по ее болезни.

На Рождество, когда температура у Вероны поднялась до критической отметки, она бредила и все время просила позвать Стефана.

Форбс сидел рядом с ней. Впервые за два года совместной жизни он вспомнил о дружбе Вероны с художником Бестом и был сражен мыслью, что воспоминания о нем все еще владеют Вероной.

Безмолвный и изнеможенный он присел на край ее кровати и, сложа руки, смотрел на жену. Верона была почти неузнаваема, мертвенно-бледная кожа туго вытягивалась над костями, ее лицо выглядело, как смертельная маска, губы потрескались и были бесцветными. Под ее большими, безумно горящими глазами зияли черные впадины. Ее взгляд непрерывно блуждал. Медсестра завязала сзади густые каштановые волосы Вероны. Она мотала головой из стороны в сторону и стонала: «Стефан».

В это время полковник Колдер и Форбс были рядом с ней. Их взгляды встретились. И Колдер увидел глаза Форбса. Безнадежный, испуганный взгляд. Стефан пытался успокоить мужа Вероны как только мог. Зная всю историю Вероны, Колдер хорошо понимал, что испытывает в эти часы Форбс, когда Верона так близка к смерти и думает о другом.

Стефан Колдер взял жалкую тонкую руку Вероны и пожал ее.

– Я здесь, Верона, моя дорогая, – сказал он мягко, – не беспокойся. Я сделаю все, что поможет тебе.

Затем с великолепной беззаботностью он улыбнулся Форбсу и добавил:

– Я должен извиниться, мой друг, за то, что она зовет меня, а не вас, но ей кажется, что я могу спасти ее. Вы знаете, у нее какая-то вера в меня.

Форбс пристально посмотрел на Колдера и, запинаясь, произнес:

– Зовет вас?

– Да, ведь меня зовут Стефан. Вы знаете это! Форбс покраснел. Он выглядел растерянным и очень несчастным. Колдер видел, как сильно он страдал. Но в то же время Колдер почувствовал, что его объяснение было для Форбса большим облегчением, и подумал:

– Бедный малый! Она для него – все! А она все еще любит того, другого. Это сущий ад для них обоих!

Верона была очень молода, и, казалось, у нее не было сил, чтобы выдержать этот острый приступ. Это были, конечно, последствия другого несчастья. Бедная маленькая Верона, думал доктор. Если бы только она могла пройти через это и иметь ребенка, как многие другие девушки, все было бы по-другому. Это было ужасное зрелище. Выживет она или нет, она будет инвалидом на несколько месяцев, и это еще долгое время будет мешать ей завести ребенка. Верона сильно потеряла в весе за эти дни. Если все-таки этот кризис, который был послан ей Богом, минует, она будет должна… Стефан Колдер задумался. Форбс должен будет сразу же отправить ее домой. Колдер, который был близким другом Вероны и хранил все ее тайны, знал, насколько выросла ее ненависть к Фэйду. Фэйд навсегда останется для нее местом, где она потеряла ребенка, и где подвергалась постоянным приступам дизентерии.

Колдер надеялся. На мгновение у него появилось сомнение в способности Форбса все понять в этой печальной истории правильно.

Форбс был хорошим парнем. Но он был лишен обаяния творческой личности и слишком склонен воспринимать посланный ему судьбой подарок – Верону и ее любовь – как обыденное, само собой разумеющееся дело. Он никогда не сомневался до сего момента, когда Верона начала звать Стефана, и это ввергло его в подозрения. Внешне Верона выглядела привязанной к мужу и любящей женой, и он принял ее любовь, не вникая глубоко в то, что происходит. Это было вполне в стиле Форбса.

Полковник Колдер понимал, что творится в душе Вероны, знал, как она страдает в течение двух последних месяцев болезни, чувствовал ее депрессию. Верона уже начала немного рисовать, чтобы порадовать его, но скоро она оставила это занятие и убрала холсты и кисти в саквояж. Однажды она получила письмо, которое ее сильно огорчило. Колдер тихо проклинал его автора. Письмо было от бывшей подруги Маргарет Шо. После долгого молчания Маргарет написала, что помолвлена со студентом-медиком на год или два моложе ее. Они надеются пожениться, как только он получит свою степень. Маргарет думала, что Верона обрадуется, узнав, как она счастлива. В то же время она писала Вероне, что почти совсем не видит Стефана Беста, которому сейчас во всем сопутствует успех. Чтобы «развлечь» Верону, Маргарет сообщила, что имя Стефана часто упоминается с именем одной светской дамы, портрет которой он сейчас рисует и что, судя по слухам, он привязан к этой даме так же крепко, как когда-то к Вероне.

Это письмо показалось Колдеру очень тупым и довольно злобным. Конечно же, Маргарет добилась желаемого. Письмо пришло к Вероне сразу же после того, как она выписалась из больницы после операции. В ее тяжелом состоянии и мрачном состоянии духа вряд ли нужны были новости подобного плана. Казалось, это дошло до самого ее сердца – и сломало ту философию, которую Верона уже выработала, и жить с которой ей было проще. Она все рассказала об этом Стефану Колдеру.