Донна Олвард - Гордые и одинокие

— Помоги мне, — велел Ноа, и она немедленно подошла к нему.

— Ты поранился? — Лили испугалась, что он повредил здоровую руку.

— Нет. Красавка жеребится, а Эндрю в Калгари вместе с Джен. Я могу все сделать и сам, но... — Он сунул руку в раковину. — Бред! Ты видела когда-нибудь, как человек пытается вымыть руку этой же самой рукой?

Лили облегченно вздохнула и подошла к нему.

— Дай сюда. — Она взяла антибактериальное мыло и стала оттирать пальцы Ноа. — Почему ты не воспользовался умывальником в конюшне?

— Вчера сломался кран, и мы еще не успели починить его.

Лили усердно намыливала руку Ноа, хотя от его голоса, прозвучавшего прямо над ее ухом, у нее по спине побежали мурашки.

— Лили?

— Что?

— Выше локтя, пожалуйста.

Она слегка побледнела, но быстро сориентировалась и старательно вымыла каждый дюйм его кожи, не оставив шанса ни одному микробу.

— Готово. — Лили шумно выдохнула. Даже такое безобидное занятие, как мытье его руки, казалось ей сейчас чересчур интимным. А если честно, она никак не могла забыть их вчерашнюю совместную трапезу.

— Спасибо. А теперь мне нужна твоя помощь.

— Моя... моя помощь? — выговорила Лили, заикаясь. Она никогда раньше не помогала при родах и не испытывала ни малейшего желания пробовать. — Ноа, я не знаю...

Он смотрел на нее сверху вниз, и она почувствовала себя совсем крошечной.

— Красавка справится сама. Я всего лишь подстрахую ее. Но у меня просто не хватит рук, как бы иронично это ни звучало. Если мне что-нибудь понадобится, ты это подашь, договорились?

Лили молча кивнула, глядя на свои ноги. На что, черт возьми, она подписывается?

Девушка заторопилась к конюшне, едва поспевая за Ноа. Когда они дошли до двери, он ободряюще улыбнулся:

— Расслабься, Лил. Говори тихо и спокойно — это поможет ей. Представь, что у тебя ребенок и ты хочешь... Никакого яркого света, никаких громких звуков — только тишина и спокойствие, поняла?

Лили моргнула. Ноа и представления не имел, насколько его слова ранили ее. Возможно, сказалась подготовка к свадьбе, а может, и вставшие перед глазами образы беременной Люси и ее мужа Броуди. Она надеялась, что можно забыть обо всем и двигаться дальше, но в последнее время постоянно и повсюду видела одно и то же. Когда-то давно Лили мечтала о детях. Они с Кертисом обсуждали это и сошлись во мнении, что надо окончить школу и найти хорошую работу, а уже потом думать о ребенке. Девчонка и мальчишка... Лили вздохнула. Недостижимая мечта.

Она вошла в темную конюшню. Было тихо, лишь из дальнего угла, оборудованного Эндрю под ветеринарный отсек, доносился шорох. Ноа зашел туда и наблюдал за кобылой, лежащей на подстилке из соломы.

— Разве мы не должны что-то делать? — поинтересовалась Лили.

— Пока нет. Надеюсь, и не придется, — сказал он тихо. — Жаль, что Эндрю уехал. Мы предполагали, что скоро начнется, но не средь бела дня.

Лили пригляделась. Кобыла лежала на боку тяжело дыша и выпучив глаза. Солома под ней была более темная, и у Лили появилось тревожное ощущение.

— Ноа... — Она смотрела прямо на пятно, но он лишь улыбнулся.

— Воды отошли, как это бывает у женщин. Вот и все.

— Ты же занимался этим раньше. — Может, ему вовсе не нужна ее помощь и она улизнет домой?

— Я вырос здесь. Конечно, занимался, и не один раз. — Он улыбнулся ей, и вокруг будто посветлело. — Мои лучшие воспоминания детства связаны с этим местом. Мы втроем сидели в конюшне до вечера, пока кобыла жеребилась. А потом отец готовил для нас горячий шоколад. Иногда, если засиживались слишком долго, он разрешал нам не ходить в школу.

— Он баловал вас.

— Иногда, но не часто. — Ноа внимательно следил за кобылой. — Я собирался на этот раз вызвать ветеринара. Мы ничего не знаем о кобыле, о том, сколько раз она жеребилась. Джен нашла ее на обочине дороги.

Лили слышала эту печальную историю.

Казалось, все шло нормально. Девушка понемногу успокаивалась. Но тут из чрева кобылы появилась одна нога, затем другая. Лили затаила дыхание и ждала. Несколько минут ничего не происходило.

— Подай мне полотенце, — распорядился Ноа.

Выполнив его просьбу, Лили стала с интересом наблюдать, как он, напевая что-то вполголоса, обернул с помощью искалеченной руки полотенце вокруг крошечных копытцев, а затем взял их здоровой рукой.

— Что ты делаешь?

— Помогаю ей.

Лили зачарованно смотрела, как Ноа, стоя на коленях, дюйм за дюймом вытягивает копытца.

— Хорошая девочка, — бормотал он. Его мышцы напряглись, а на лбу выступил пот.

Когда появилась голова жеребенка, Лили глаз не могла оторвать от прекрасного зрелища.

— Привет, прелесть. — Ноа провел рукой по мордочке новорожденной. — Посмотри-ка. — Он присел на корточки. — Ты молодец. Почти сама выбралась.

— Почему они не двигаются?

Он улыбнулся, и у Лили приятно кольнуло сердце.

— Они отдыхают. Сейчас кобыла встанет на ноги, и мне еще раз потребуется твоя помощь.

— Но я ничего не делала. — Девушка стояла в нескольких шагах от Ноа, но почти осязала его ликование и облегчение.

— Это хорошо, что ты ничего не делала, но кто знает, как оно могло обернуться? Я рад, что ты здесь.

Лили тоже была рада. Она увидела настоящего Ноа. Сильного, доброго, спокойного и нежного. Она улыбнулась, когда кобыла попыталась встать на ноги и пуповина оторвалась.

— Как ровно отошло! Чудесно! Подай мне йод, пожалуйста. Вон он. — Ноа аккуратно обработал пуповину. — Отлично. Смотри, с мамой и малышкой все в порядке.

Последнее слово было произнесено совсем тихо, и она заметила в его глазах предательскую влагу. Лили подбежала к Ноа, испугавшись, что ему больно. Вдруг он перенапрягся? Доктора вряд ли рекомендовали ему принимать роды у кобыл.

— Ноа, с тобой все в порядке? Ты ничего не потянул?

Он покачал головой, отстраняясь от нее. Затем взял аптечку и зашагал к выходу:

— Нет. Я просто понял, что скучал по этому.

Она поспешила за ним:

— По ранчо?

— Обычно я нахожусь там, где все неладно, понимаешь? И я там для того, чтобы исправить это.

Время от времени она задумывалась о его прошлом, о том, что он видел, будучи солдатом. Если пережитое повлияло на него так, как пишут в газетах или говорят по телевизору, то он, скорее всего, страдает не только физически. Лили стало жаль его.

— Тебя мучают кошмары?

— Нет, слава богу. Просто там совершенно иной мир, и мне кажется, я привык к нему, стал черствым. Можно считать эти годы потерянными. Я не поддерживал связь с Эндрю, с отцом. Когда я узнал, что папа болен, у меня не было возможности приехать домой. Теперь уже слишком поздно.

— Я сожалею о Джералде.

— Ничего не поделаешь. Надо идти вперед. — Закончив мысль, Ноа стиснул зубы, вспоминая что-то свое.