Ванесса Майлз - Причуды любви

— Что было, то было, Рей.

Его глаза сузились.

— Мне очень не хочется думать, что ты смотришь на потерю девственности как на простой визит к врачу, в результате которого ты избавилась от некоторого неудобства. Но если это так, то почему бы нам не заняться этим снова?

Ее рука взлетела в воздух, готовая в любую секунду опуститься на его усмехающееся лицо.

— В чем дело? Разве я так далек от правды, дорогая? Впрочем, теперь у меня много конкурентов. Твои друзья должны еще поблагодарить меня за это.

— У тебя нет никаких конкурентов в том смысле, в каком ты это понимаешь, Рей.

— Нет? В это трудно поверить. Неужели у тебя за это время не было другого мужчины?

— Думай что хочешь.

— Гм… Понятно. Значит, не было. — Он попытался обнять ее, но она отшатнулась. — Но почему, Джинни?

— Это не твое дело!

— Нет, мое. Я был твоим первым мужчиной, и мне не безразлично, как наше занятие любовью повлияет на твою будущую жизнь.

Несомненно, он чувствовал себя виноватым.

— Что ты хочешь услышать от меня, Рей? Что никто не может сравниться с тобой в искусстве любить? Но, испытав страсть, я поняла, что прекрасно могу прожить и без нее.

— Так ли?

— Да.

— Либо ты меня обманываешь, дорогая, либо время притупило твою память.

Он с силой притянул ее к себе и стал покрывать поцелуями ее шею и грудь. Знакомое чувство всколыхнулось в ней, и она вся затрепетала.

— Пожалуйста, Рей, не надо…

— Но почему же, Джинни? Тебе неприятны мои объятия?

Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Неужели он не чувствует, что каждое его прикосновение для нее страдание?

— Рей, я…

Он не дал ей договорить, прижав пальцы к ее губам.

— Не лги мне.

Рей крепко сжал ее в своих объятиях. Джин стала бить его в грудь, пытаясь отстраниться, но он был сильней и сжимал так, что она чувствовала каждый мускул его тела. Это был Рей — мужчина, которого она любила, и она сдалась.

Их губы слились в долгом поцелуе. Слезы катились по ее щекам.

— Джинни, не плачь, я…

Он снова и снова жадно и требовательно целовал ее.

Вдруг дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась Леона. Мать была шокирована не меньше дочери.

— Извини, дорогая, я беспокоилась за тебя, — пробормотала она. — Я искала тебя повсюду и, разумеется, не пришла бы сюда, если бы знала, что ты здесь не одна.

Джин поспешно отстранилась от Рея.

— Все в порядке, мама, — смущенно проговорила она. — Разреши представить тебе Рея. Рей, это моя мать, Леона Джордон.

Она старалась говорить как можно спокойнее, но это ей удавалось с трудом.

— Мистер Рей, я рада познакомиться с вами, — приветливо произнесла Леона, протягивая ему руку. — Меня очень беспокоила сложившаяся ситуация. Надеюсь, Джин уже сообщила вам новость, и, я думаю, теперь все будет в порядке.

— Мама! — Джин схватила мать за руку, пытаясь остановить.

— Какую новость, миссис Джордон? — мягко спросил Рей.

— Как какую? О ребенке, конечно. — И тут Леона взглянула на дочь. — О Господи! Прости, дорогая, я, кажется, говорю что-то не то?

Губы Рея сжались.

— Совсем нет, миссис Джордон. Вы прекрасно сыграли свою роль, правда, Джинни?

Казалось, она не вынесет этого. Джин взглянула в его ледяные глаза, и дрожь прошла по ее спине. Она кинулась к двери, но силы оставили ее. Последнее, что она увидела, был Рей, который бросился к ней…

Свет лампы больно бил в глаза. Джин повернулась, пытаясь заслониться от него. Ей не хотелось открывать глаза. Но надо было возвращаться к реальности.

— Выпей. Тебе станет легче.

Она повернула голову. Рядом стоял Рей. Их глаза встретились. Простит ли он когда-нибудь ее за то, что она сделала?

— Что это? — спросила она, приподнимая голову.

— Просто минеральная вода. В твоем положении тебе не следует принимать алкоголь.

Джин вздрогнула.

— Рей, я…

— Что? Ты хочешь извиниться передо мной? За что, Джинни? За то, что не сказала мне о ребенке, или за то, что я узнал это?

— Да… нет. То есть я не знаю!

Она села.

— А я думаю, что знаешь, дорогая. Ты уже давно все для себя решила.

Это была чистая правда. И в устах Рея она звучала особенно жестоко.

— Я не хочу, чтобы ты считал себя обязанным только потому, что я ношу твоего ребенка.

— Какие к черту обязанности! Это мой ребенок. Кто дал тебе право скрыть это от меня?!

— Ты!

Неожиданно злость охватила ее. Злость на судьбу, которая свела ее с человеком, абсолютно равнодушным к ней.

— Я вычеркнула тебя из своей жизни в то утро в Бразилии. Навсегда! И что же мне оставалось делать, когда позже я узнала, что беременна? Искать тебя по всей Южной Америке, чтобы сообщить эту приятную новость? Для тебя близость со мной была лишь порывом страсти. И ребенок ничего не может изменить в наших отношениях.

— Неужели ты серьезно думаешь, что я вот так, просто, исчезну из твоей жизни, узнав, что у меня будет ребенок?!

— И что же ты предлагаешь, Рей? Чтобы мы поженились и стали изображать счастливую пару? Меня такой вариант не устраивает!

Джин была уверена, что после ее слов последует бурное объяснение в любви, но ничего этого не произошло… Рей молчал.

— Ну хватит! — резко сказала она. — Все и так зашло слишком далеко. Возвращайся в свою Южную Америку. Ребенку не нужен отец, который не любит его мать.

Казалось, он не слышал ее слов.

— Не думай, Джинни, что я так легко уйду из твоей жизни. И тем более не отправлюсь в Южную Америку. Твой дед, должно быть, сказал тебе, что у меня есть офис и здесь, в Лондоне. Так что тебе не удастся лишить меня возможности общаться с моим ребенком и принимать участие в его воспитании.

— Какая глупость. Этот ребенок — случайность, плод необузданной страсти, а не любви. — Ее голос дрогнул.

— Это не имеет значения. Главное — ребенок… мой ребенок, Джинни! — Он повернулся и пошел к двери. — И не вздумай убежать! Я найду тебя, где бы ты ни была.

Джин лежала на диване, чувствуя, как обида и боль переполняют ее, разрывая на части. Значит, впереди месяцы и годы постоянных встреч с Реем только из-за ребенка. А как могло бы быть все здорово, если бы он любил ее!

Шло время. Рей часто навещал Джин в родительском доме, справляясь о ее состоянии. Но каждый его визит отзывался болью в ее сердце. Он держался с ней холодно и отчужденно: видно, не мог простить попытку скрыть от него беременность.

Однажды вечером Рей застал Джин сидящей в кресле с журналом в руках. Она была уже на шестом месяце беременности и чувствовала, что начинает полнеть и дурнеть, несмотря на то, что с особой тщательностью подбирала одежду и следила за своим макияжем и прической. Рей же, напротив, выглядел в этот вечер особенно неотразимо. Когда он появился в дверях комнаты в черном кашемировом костюме, Джин невольно залюбовалась им.