Лилиан Тревис - Всё изменила любовь

Словно это было в его власти.

Джеймс приблизился к Эмили вплотную. Он не догадывался, что враждебность Эмили была направлена не против его, а скорее против ее собственной матери.

— Я не подозревал, как сильно ты недолюбливаешь мою мать.

— Я не…

— Не стоит ее осуждать. Она не заслужила ничьих упреков. Она вправе совершать ошибки, как и ты.

— О каких ошибках ты толкуешь?

— Ты, похоже, по-прежнему изображаешь страуса! — выпалил Джеймс и, сердито швырнув посудное полотенце на стол, вышел.

Эмили молча проводила его взглядом. Ее сердце разрывалось на части.

Когда-то их объединяла духовная близость. Джеймс занимал в ее жизни самое важное место. Как они дошли до нынешнего противостояния? Почему это случилось?

Берт.

Эмили прижала ладонь к виску. Голова казалась невероятно тяжелой. Как же она устала! Ей пришлось стать невероятно скрытной, а необходимость хранить в тайне свои дела и планы превратилась для нее в тяжкое бремя, лишавшее ее покоя.

Человек не в состоянии удерживать в памяти все эти детали, не в состоянии делать большее, чем способен…

Если бы только она могла побыстрее разделаться с традиционным балом, устраиваемым Кэтрин для местной знати!

Если бы могла воспрепятствовать встрече Джеймса с Пабло.

Если бы уже сегодня могла сесть на самолет и полететь в Нигерию…

Всего две недели, напомнила себе Эмили. Потерпи. Осталось совсем немного. Ты и не заметишь, как окажешься в Лагосе.

Эмили сделала глубокий вдох, выдохнула и расправила плечи. Пора присоединиться к Кэтрин и Джеймсу.

Хотя ей этого и не хотелось.

— Ну вот и она! — произнесла Кэтрин, когда Эмили возникла на пороге полутемного бального зала. — А мы тут гадаем, уж не смыло ли тебя водой?

— Все гораздо прозаичнее, — отозвалась Эмили, искоса бросая взгляд на Джеймса.

Но он в ее сторону не смотрел.

— Боюсь, мне пора, — заметил он, сверившись с часами, и поцеловал Кэтрин руку. — Спасибо за приятный вечер.

— Всегда рада тебя видеть. — Кэтрин взяла его под локоть. — Очень надеюсь, что придешь в субботу на бал.

— Боюсь, у меня другие планы.

— Какая жалость! Эмили пригласила кое-кого из своих друзей. Уверена, тебе было бы интересно с ними познакомиться.

— Не сомневаюсь. — Джеймс улыбнулся уголками губ, в то время как его глаза полыхнули холодом. — Счастливого Рождества, Кэтрин.

Он направился к дверям, Эмили последовала за ним. Огромный зал был пока пустым, но через несколько дней он неузнаваемо преобразится. В углу воцарится высокая красавица ель, двери украсят разноцветные бумажные гирлянды, а окна — благоухающие ветки омелы.

— Похоже, вы готовитесь к празднику основательно, — произнес Джеймс, оборачиваясь и на прощание окидывая зал взглядом.

— Как всегда.

Эмили вздохнула, предвидя, какая колоссальная ее ждет работа. Только на то, чтобы нарядить елку, ей и еще двум помощницам понадобится целый день.

— А я знаю кого-нибудь из твоих гостей?

Джеймс остановил на ней вопросительный взгляд своих шоколадных глаз. У Эмили запылали щеки.

— Не думаю.

— Ты заставляешь меня волноваться, Эмми, — тихо проронил он.

— Волноваться? Тебя? — Она нарочито рассмеялась. — Брось, Джеймс! Ты же у нас супермен и ничего не боишься.

Неуверенной походкой Эмили направилась к двери, чувствуя себя так, словно под ногами топкое болото. За все эти годы она так и не научилась управлять чувствами, которые испытывала к Джеймсу. Так и не научилась управлять Джеймсом.

Прошлое не забывалось. Тем более что жизнь стала почти нестерпимой. После смерти Берта она совсем запуталась и утратила все ориентиры. Ей говорили, что это тоска, но у нее имелось на этот счет собственное мнение.

Эмили и Джеймс вышли в просторный холл. Вдоль одной из стен висели портреты предков Кэтрин, ее мужа и сына.

В Лагосе с Бертом произошло нечто ужасное, и Эмили хотела выяснить что именно. Она во что бы то ни стало должна докопаться до истины, иначе никогда не обретет душевный покой, никогда не угомонит свой пытливый ум.

— Я скучаю по нему, Джеймс, — сказала она негромко. — Я скучаю по Берту. Мне не хватает его оптимизма, но больше всего мне не хватает его смеха. Иногда я не могу поверить, что со дня его смерти прошло всего два года. Мне кажется, что десять.

— Ему бы не понравилось все это, Эмми, — уверенно сказал Джеймс. — Он бы ужасно расстроился, узнав, что довел тебя до такого состояния…

— Он совершил какую-то ошибку.

— И не одну.

— Перестань! — Эмили смотрела на Джеймса с укоризной, стараясь побороть приступы душевной боли. — Не смей критиковать его. Не сейчас, когда его нет. Я не вынесу этого.

Она говорила правду. Смерть Берта стала для нее тяжким крестом. Ее мукой.

Во всем случившемся Эмили винила себя. Она видела в этом свою карму. Расплату за грехи. Возмездие.

— Ему бы не понравилось, что ты торчишь в доме его матери. Что у тебя ничего нет, что ты вынуждена бороться за свое существование… — донесся до нее голос Джеймса.

— Он не виноват, — перебила его Эмили, не в состоянии взглянуть на себя глазами Джеймса.

Джеймс ее не знал. Не знал всей правды о ней.

Он считал ее милой и добродетельной женщиной, каковой она не являлась. Не была она и преданной женой, как думали все вокруг.

За день до получения телеграммы, в которого говорилось о смерти Берта, Эмили подала на развод.

Всего за один день до его смерти. Более быстрого наказания невозможно представить. Словно Господь сказал: хочешь быть свободна — будь! Хочешь быть одна — получи!

Эмили снова нашла глазами портрет Берта. Глядя на его красивое лицо в обрамлении каштановых волос, Эмили чувствовала себя предательницей. У нее щипало в глазах, сжималось горло и теснило грудь, но все это было ничто по сравнению с той болью, что жгла огнем ее сердце.

Берт сделал все, что мог, но его любви ей оказалось мало. Она хотела большего.

Она и сейчас стремилась к большему.

Берта погубило ее предательство. И теперь, как бы она ни мечтала о Джеймсе, как бы ни нуждалась в его защите, как бы ни рвалась к нему душой и телом, ей его не получить. В этом состояла ее расплата за грехи.

— Я знаю, что ты по нему тоскуешь, — тихо произнес Джеймс. — Но ты должна двигаться вперед, а не назад.

От душивших ее слез Эмили не могла говорить. Она никогда не забудет тот день, когда получила телеграмму от посольства Великобритании в Нигерии. «Леди Маккензи, мы с прискорбием сообщаем…»

Эмили покачала головой. Берту было всего тридцать. Не возраст, чтобы умирать.

— Как могу я двигаться вперед, когда не в состоянии осмыслить прошлое? Я не понимаю, как умер Берт и почему…

— Он оказался в неподходящее время в неподходящем месте.