Лилиан Тревис - Всё изменила любовь

Эмили вдруг отчетливо представила последние минуты мужа. По всей видимости, его застрелили в упор.

— Но почему? Почему он там оказался? Какие силы занесли его в тот район Лагоса посреди ночи?

— Теперь мы едва ли узнаем об этом, — сказал Джеймс и толкнул входную дверь.

Открывшийся вид заставил его замереть на пороге. Медленно кружась, на землю падал огромными хлопьями снег. Преобразившийся пейзаж сиял в лунном свете безукоризненной белизной.

— Выпал снег, — прошептала Эмили, вмиг забыв о своих разногласиях с Джеймсом. — Как красиво.

— Я не видел снега уже много лет.

Эмили вышла на улицу и подставила ладони, ловя кружевные снежинки, бесшумно опускавшиеся с неба. Безмолвная тишина ночи отзывалась в ее сердце невыносимой болью.

Болью за нее, за Берта, за Джеймса. За них всех.

— Как мы дошли до этого, Джеймс? — прошептала Эмили, скрещивая на груди руки.

— Мы выросли.

— Но мы должны были остаться друзьями. Мы — три мушкетера.

— Три друга, — уточнил Джеймс, приподнимая уголки губ, словно хотел улыбнуться.

Три приятеля, три друга. Берт, Джеймс и Эмми. К ее глазам подступили слезы, в горле запершило.

— Как нам это поправить? Как возместить?

— Мы будем думать о будущем. — Обращенный к ней взгляд Джеймса потеплел. — Мы наполним нашу будущую жизнь смыслом.

— Но Берта с нами уже не будет.

Джеймс не ответил, и у Эмили из глаз брызнули горячие слезы. Ей захотелось прильнуть к нему, чтобы проникнуться его теплом и силой.

— Я не могу больше сражаться с тобой. — У нее дрогнул голос. — Я хочу, чтобы мы снова были с тобой друзьями. Прости мне все, что я тебе наговорила. Прости за горькие слова о твоей матери. Я не держу на нее зла и понимаю, что она прожила тяжелую жизнь.

Джеймс пожал плечами.

— Да, она жила не так, как другие. Но она сама выбрала этот путь и научилась быть счастливой.

Эмили устремила взгляд в даль. Ровное снежное поле мягко поблескивало в лунном свете.

— Ты тоже можешь научиться быть счастливой, Эмми, — произнес Джеймс, смахивая снежинку с ее виска. — Стоит только захотеть.

От его прикосновения ее бросило в жар, и Эмили сжала кулаки. Как Джеймсу удается творить с ней такое? Снег белой пудрой припорошил его кожаный плащ, волосы и ресницы.

— Тебя послушать, все так легко.

— Это и правда легко. — Джеймс достал из кармана ключи от машины. — А как ты оденешься на бал? — спросил он с улыбкой, меняя тему в надежде улучшить настроение Эмили.

— Как всегда, в черное, — ответила она, поморщившись.

— Берт терпеть не мог, когда ты наряжалась в черное.

Эмили снова нахмурилась. Берт действительно не любил, когда она надевала черное. Он всегда покупал ей яркие вещи: красные, голубые, желтые, зеленые.

— Черный цвет практичный.

— Слава Богу, что ты не сказала: стройнит.

Улыбка сошла с лица Джеймса. Он пристально смотрел на Эмили, и от его пронзительного взгляда у нее по телу побежали мурашки. В его глазах явственно читалось нескрываемое желание.

— Я уже однажды потерял тебя, — заметил Джеймс задумчиво. — Не рассчитывай, что я соглашусь потерять тебя снова.

Несмотря на то что Эмили выбрала для бала черное платье, в котором появлялась на людях два года подряд, под него она собиралась надеть дорогое изысканное белье. Хотя драгоценностей у нее не осталось, кое-что она все же могла себе позволить.

Она не спеша натянула на ноги тонкие капроновые чулки и прикрепила их к изысканному черному кружевному поясу, плотно облегавшему ее стройную талию и бедра, застегнула крючки черного бюстгальтера без бретелей, после чего надела платье и подошла к зеркалу.

Черное, черное, черное.

Но сегодня Эмили не хотелось пестовать траурную тоску. В конце концов, близилось Рождество. Да, она совершила ошибку, но разве больше она не может снова почувствовать себя счастливой? Что плохого, если она оденется красиво? Если позволит себе погрузиться в праздничную атмосферу?

— Прости меня, Берт, — прошептала Эмили и сняла с себя черное платье.

Она открыла дверцы шкафа и принялась перебирать на плечиках платья, которые хранила с прежних времен. Ее внимание привлекло одно, которое она ни разу не надевала. Они купили его с Бертом специально для свадебного путешествия, но шикарный наряд Эмили так и не пригодился.

В дверь ее спальни постучали.

— Эмми, уже около шести. Скоро начнут съезжаться гости.

— Я почти готова, Кэтрин! — отозвалась Эмили и решительно сняла вешалку с нежно-бирюзовым платьем.

Открылась дверь, и в комнату вошла графиня Маккензи при полном параде: в длинном платье из серебристо-голубого атласа, с сапфировой диадемой на голове и жемчужным ожерельем на шее. В ее ушах сияли крупные жемчужины в обрамлении сапфировой россыпи.

— Ты еще и не думала одеваться! — упрекнула ее Кэтрин.

— Мне осталось только застегнуть молнию, — поспешно возразила Эмили, сгребая в охапку бирюзовый шелк.

— Ты собираешься надеть это? — Кэтрин с сомнением уставилась на выбранный невесткой наряд. — А что случилось с твоим черным платьем?

— Я носила его два года подряд…

— Но оно великолепно на тебе сидит.

— Это платье мне купил Берт, — сказала в свое оправдание Эмили, облачаясь в бирюзовый шелк. Но думала она не о Берте, а о Джеймсе, хотя подозревала, что он не придет. — Я спущусь через минуту.

Внизу она еще раз окинула придирчивым взором пышное убранство дома. Бальный зал сверкал. Шесть великолепных хрустальных люстр освещали просторное помещение, отражаясь, как в зеркале, в сияющей полировке паркета. Маленький оркестр играл вальсы. Хотя гости еще не появились, атмосфера была праздничной.

Первый час Эмили провела у дверей, встречая приглашенных и принимая подарки.

Джеймс вырос на пороге с большим букетом роз, которые тут же протянул ей.

— Что ты здесь делаешь? — пролепетала Эмили, не сводя с него восторженных глаз.

Он неторопливо снял с плеч стильное пальто из верблюжьей шерсти и предстал перед ней в традиционном смокинге, безукоризненно сидевшем на его атлетической фигуре.

— Графиня Маккензи не в состоянии нанять дворецкого? — удивился Джеймс и склонился к Эмили для поцелуя.

Но она повернула голову, и его губы лишь скользнули по ее щеке.

— Только не надо этого, — сердито прошептала Эмили ему в ухо.

— Я сам лучше знаю, что надо, а что нет, — ответил он, задержав ее в руки в своих немного дольше, чем следовало бы, и поцеловал в шею, чуточку ниже уха.

В его голосе прозвучало красноречивое обещание, и Эмили затаила дыхание, охваченная всплеском противоречивых эмоций и ощущений, подогреваемых мощным выбросом адреналина.

Джеймс едва прикоснулся к ней губами. Как может легкое прикосновение вызывать столь бурную реакцию? Почему она горит огнем?