Наташа Окли - Женщина не из высшего общества

Любовь?

Элоиз не знала.

Но нельзя не использовать возможность встретиться лицом к лицу с человеком, который участвовал в том, чтобы дать ей жизнь. Пусть будет больно, но она должна его увидеть.

А еще она снова увидит Джема Норланда. Он выполнил свое обещание, сделав возможной эту встречу.

Элоиз даже не надеялась. Наутро после того приема она готова была поклясться, что Джем не станет этим заниматься. Но он позвонил.

Он сдержал слово, невзирая на свою уверенность в том, что виконт Пулборо не может быть ее отцом. Джем ошибся. Ее мама была права.

Она шла по дорожке, с трудом передвигая ноги. Сначала надо зайти к Джему.

Вот и дом, о котором он говорил. Большое здание из красного кирпича с красивым белым фронтоном. Дом, о котором можно мечтать. Она вспомнила жалкий муниципальный дом в Бирмингеме, где жили они с мамой.

Виконт Пулборо даже не представлял, на что он обрек юную Ванессу.

Чувство протеста против несправедливости, жившее в ней последние недели, вспыхнуло с новой силой. Она хочет, чтобы виконт Пулборо знал, какой была жизнь ее мамы. Болен или нет, он должен знать, как много горя принес.

И когда она убедится, что он это понял, то уйдет, вернется в Лондон, и он сможет без помех продолжить свою прежнюю жизнь. В донце концов, он сам ее выбрал.

Поправив жакет, она позвонила в темно-синюю дверь, которую тут же отворил человек лет пятидесяти, державший в руках чашку кофе.

Элоиз уже хотела извиниться, что не туда попала, но он спросил:

— Вы ищите Джема?

— Д-Джема. Да. Его.

— Он в мастерской.

Увидев ее смущение, он подмигнул.

— Я провожу вас. Он будет рад вас видеть.

Мужчина вывел Элоиз из дома и, закрыв за собой дверь, кивнул на узкую тропинку.

— Мастерская там.

Элоиз последовала за ним, жалея, что на ней легкие кожаные туфли — кругом была грязь.

— Между прочим, меня зовут Мэтт. — Он с улыбкой повернулся к ней. — Я работаю в поместье.

— Элоиз Лоутон. Много здесь рабочих?

— Нет. Но работы хватает.

Элоиз вежливо кивнула.

— Я — плотник. Уже несколько лет здесь. — Они свернули за угол, и Мэтт закричал: — Джем, дружище! К тебе пришли!

— А вы ранехонько, — сказал Джем, выходя из кирпичной мастерской и щурясь от яркого солнца.

Он был совсем не таким, каким она его запомнила. Вместо дорогого костюма на нем были джинсы и майка. — Я не ожидал вас раньше десяти.

— Уже половина одиннадцатого, — смутилась Элоиз.

— Черт, неужели? — Джем взглянул на часы.

— Я пойду? — спросил Мэтт, протягивая ему связку ключей.

— Спасибо, — кивнул Джем и взглянул на Элоиз. — Я только возьму куртку и закрою мастерскую. Да и руки не мешает помыть.

— Мы пойдем пешком? — спросила она, идя за ним и старательно отводя взгляд от обтянутых джинсами мускулистых ног.

Что с ней происходит? Джем Норланд олицетворяет собой тот круг, который ей не нравится. Он принадлежит к высшему обществу. Она принципиально отвергает его образ жизни.

— Слишком далеко. Поедем на машине. — Джем прошел с ней в мастерскую, где стоял густой запах дерева и пыли.

Элоиз с любопытством огляделась.

— Вы здесь работаете?

Он кивнул.

— Здесь. Всю мебель я оставляю себе. — Он показал на огромный круглый стол в центре мастерской.

Элоиз наблюдала за его длинными пальцами. Как он осторожно и ласково дотронулся до гладкой поверхности дерева. Так он, верно, прикасается к любимой женщине. Она с трудом отвела взгляд и почувствовала, что у нее пылают щеки.

Почему она об этом подумала? Возможно, потому, что напряжены нервы?

Почему же ее так тянет к Джему? В нем есть нечто такое, что вызывает доверие, желание положиться на него.

— Как вы себя чувствуете? — Он повернулся к ней.

Что ответить? Она нервничает. Ей плохо. Горько.

— Не знаю. — Элоиз попыталась улыбнуться. — Немного боюсь.

Джем кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— Сп-пасибо, что вы все организовали.

— Ну, что вы. Я просто выполнил свое обещание. — Он вытер руки полотенцем.

— Я не думала, что вы это сделаете.

— Нет? Меня это удивляет. — Он осторожно повесил полотенце. Потом надел вязаную куртку, и в его глазах зажглись синие огоньки.

Элоиз замерла. Великолепен!

— Я должен перед вами извиниться.

— За что?

Он повернулся к ней спиной. Элоиз ждала, чувствуя, как у нее перехватило дыхание.

— Я не верил вам.

— Я знаю, — с трудом выдавила она, ощущая, как пересохли губы.

Он задумчиво потер шею.

— Лоренс…

Глядя на его смущенную улыбку и грустные глаза, Элоиз поняла все без слов.

Она вторглась в их семью. Ее там не ждут и не хотят видеть. Но она знала это. С самого начала. Просто не думала о будущем.

Какая наивность! Ведь в эту историю втянуты и другие люди.

Виконт Пулборо… Лоренс, которого любят. Возможно, это жестоко, что она предала гласности его глубочайшую, самую постыдную тайну. Возможно, он всегда боялся этого дня. Возможно, ее мама слишком любила его, а потому и молчала всю жизнь…

У нее нет времени, чтобы обдумать это.

— Лоренс, — опять начал Джем, — был вне себя, когда узнал, что мы сразу не показали ему ваше письмо. Он сказал, что у нас не было права скрывать от него. Он сразу узнал на фото вашу маму.

У Элоиз перехватило горло, в глазах потемнело.

— П-правда?

— Он называет ее Нессой.

— Бабушка тоже так ее называла. — У нее застучало сердце, когда она услышала мамино детское прозвище.

Он продолжал, словно понял ее чувства:

— Мы не смогли найти Ванессу Лоутон в списках работников аббатства. Я говорил вам об этом?

— Она была секретарем, — сурово сказала Элоиз.

— Лоренс сообщил мне. Она печатала его книгу.

Элоиз тяжело вздохнула. Только бы не заплакать. Она не должна плакать.

Джем подошел к ней. Его лицо смягчилось.

— Поэтому ее не было в списках.

— О. — Элоиз закусила губу.

Джем протянул руку и откинул назад ее волосы, слегка коснувшись щеки. Элоиз не шелохнулась.

Какое легкое, нежное прикосновение. Ей стало так уютно. Все вокруг поплыло.

Она всегда была уверена в себе, а теперь…

Теперь ничего не понимает.

— Извините, мне действительно очень жаль.

Джем опустил руку. Ей показалось, что он сейчас уйдет.

— Он говорил обо мне? — опомнившись, спросила она.

— Мне кажется, он говорил сам с собой.

У нее в горле встал комок, который она никак не могла проглотить. Элоиз была готова к тому, что отец откажется от нее, даже в этом случае она смогла бы взять себя в руки. Но безнадежно надеялась на…

На что?

Она и сама не знала, чего хочет.

Чтобы ее благосклонно приняли? Чтобы дали понять, что она не является ошибкой судьбы и не вызывает горького сожаления?

Но при чем тут Джем? Этого она не знает.