Джулия Тиммон - Так задумано свыше

— Гм… — Прикидываю, что не успею съездить в магазин за идиотским нарядом, а потом еще и за собакой, и спрашиваю: — А если позднее?

— Как скажете, — отвечает Эдвин. — Мы подстроимся под вас.

Уже приоткрываю рот, собираясь назначить встречу на шесть, но в последнюю секунду передумываю и подстраховываюсь:

— В семь вас устроит? — Черт! До чего же тяжко и противоестественно растягивать гласные и прикидываться не той, кто три года назад влетела в бар нью-йоркского аэропорта с окровавленной коленкой и почти рухнувшими надеждами. Во мне все протестует, но пути назад уже нет.

— Да, замечательно. В семь. — Эдвин объясняет, где проходят съемки, и несколько растерянно кашляет, из чего я заключаю, что он хочет о чем-то спросить.

Меня парализует страх. Не дай бог станет расспрашивать о собаке. Я ее в глаза не видела, не удосужилась узнать, ни какой у нее окрас, ни какой она породы, ни что умеет делать… А может, он правда догадался?

— До встречи, Кэти, — настороженно произносит Эдвин. — У вас приятный голос, — будто между прочим добавляет он.

Хорошо, что я назначила встречу на семь. Не то обязательно опоздала бы. Платье Мэгги подбирает из своих, благо мы примерно одинаковой комплекции. По мне, оно слишком экстравагантное — с глубоким вырезом сзади и спереди, еще и в облипку. Но идеально подходит к придуманному образу, тут уж с Мэг не поспоришь. Выбирать перчатки и платок едем в «Сакс». Я захожу в отдел косметики и в который раз спрашиваю у девочек, не интересовался ли кто мной.

Керри смеется и отвечает как всегда:

— Рыжий не появлялся с тех пор, как я сказала ему, что ты больше здесь не работаешь. А Холеного не видела и того дольше.

Парень с рыжими как ржавчина волосами и с обсыпанными веснушками щеками был моим безмолвным поклонником. А Холеный — приятелем со студенческих времен. Ему я постоянно помогала выбирать тени и помаду для жены, тоже нашей сокурсницы.

С улыбкой киваю и перевожу взгляд на Клэр — ее взяли на мое место. Она по обыкновению смотрит на меня с отсутствующим выражением лица и ничего не говорит. Интересно, как она общается с покупателями?

К нам приближается пожилая пара, я говорю «пока», и мы с Мэгги спешим прочь. Продавщицам запрещено болтать с людьми по другую сторону стойки на не касающиеся товаров темы, даже с теми, кто когда-то стоял с ними бок о бок.

— За собакой съездишь со мной? — спрашиваю я, останавливаясь перед зеркалом и обматывая голову тонким бежевым платком.

Мэгги смотрит на часы.

— Нет, не могу. В шесть я должна быть в студии. Есть у меня одна такая Росс Лейн, ей я и заикаться не стала о том, что хотела бы перенести примерку. — Она морщится. — Жуткая привереда и ворчунья. Но любит принарядиться и хорошо платит.

— Ладно, — киваю я с тяжелым вздохом. Потом натягиваю перчатки, крашу губы помадой Мэг и надеваю очки. — Ну как?

Мэгги поднимает большой палец.

— Что надо! Подожди-ка… — Она прикладывает ко мне свою большую украшенную стеклянными камушками сумку и окидывает меня оценивающим взглядом. — Возьми. Смотрится — просто блеск.

Я гляжу на свое отражение. Нет, это совсем не я. Другая женщина. Такие не трепещут над записками в одну строчку и не теряют дар речи при виде парня из прошлого, с которым посчастливилось провести каких-нибудь несколько часов. Такие королевы думают в основном о себе, мужчинам же лишь позволяют восторгаться своей неотразимостью…

Беру сумку, которая правда здорово подходит моему наряду, и шлепаю Мэг по руке.

— Спасибо тебе.

В собачьем театре меня поджидает неприятность. На вопрос о том, что Чарли умеет делать, Хордхаус, сначала молча и явно о чем-то предупреждая, смотрит на меня своими глазками неопределенного цвета, потом приподнимает брови и заявляет:

— Объяснения отнимут у нас драгоценное время. И потом, сами понимаете, это нечто вроде профессиональной тайны. — Он умолкает, многозначительно на меня глядя.

— Но ведь моя подруга сразу вам сказала, что собака нужна нам для съемок. Когда давали согласие, вы понимали, что Чарли придется выступать!

— Понимал, — говорит Хордхаус непреклонным голосом. — Тем не менее назначил цену только за прокат.

— Намекаете на то, что я должна заплатить еще? — спрашиваю я.

— Именно, — без зазрения совести отвечает хапуга.

При мысли о том, что останусь без гроша, я внутренне содрогаюсь. Но тут представляю, что менее чем через час увижу Эдвина, и чувствую, что по такому случаю не побоюсь даже влезть в долги.

— Сколько? — спрашиваю я.

У Хордхауса разгораются глаза.

— Если желаете, с вами поедет дрессировщица, — говорит он, потирая белые как мука и по-девичьи изящные руки. Я задумываюсь о том, имеет ли он дело с собаками сам или только дает указания своим подчиненным. — Тогда Чарли даже станцует. Это будет стоить шестьсот долларов. Или же она объяснит вам, как давать элементарные команды. Тогда заплатите триста.

Вообще-то мне уже не жаль и шестисот, тем более что в таком случае не пришлось бы трястись за сохранность Чарли, но как я объясню Эдвину присутствие этой самой дрессировщицы? Мэгги ведь сказала, что собака моя.

Снимаю с плеча сумку, и до меня только теперь доходит, что мы с Мэгги обменялись ими, не переложив из одной в другую даже кошельки, не говоря уже о телефонах. С замиранием сердца достаю кошелек Мэгги. Слава богу! Внутри как раз восемьсот долларов наличными. Как тут не поверить в судьбу?

Приезжаем с Чарли к месту встречи чуть раньше. И хорошо. Нам требуется хоть самая малость времени, чтобы немного привыкнуть друг к другу, к тому же мне необходим собеседник, а у Чарли до того человечески умные и внимательные глазки, что разговаривать с ним все равно что с другом. Только он не отвечает, но, если разобраться, мне это сейчас и ни к чему. — Если он меня разоблачит и если рассердится, надо будет мгновенно исчезнуть, — говорю я. — Тогда я век буду себя корить за то, что воспользовалась планом подруги…

Чарли сидит на пассажирском сиденье и слушает, поводя ушами и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Его «брови» в постоянном движении, и кажется, что он тщательно обдумывает каждое мое слово, а знал бы английский — надавал бы советов или по меньшей мере посочувствовал бы.

— По-моему, так сильно я не волновалась даже тогда, когда неслась на свидание, которое не состоялось, — говорю я. — Но в тот раз хоть можно было не прятать чувств, а теперь надо выглядеть холодной, как мумия. Может, взять и удрать, пока не поздно, а?

Чарли переминается с лапки на лапку, словно говоря, что тоже взволнован. Едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться — я вхожу в образ и не позволяю себе даже говорить в привычном темпе.

В это мгновение меня охватывает почти непреодолимое желание отказаться от бредовой затеи, но на приборной панели мигают часы — ровно семь. И рука сама собой ложится на дверную ручку. Беру крошку Чарли, выхожу из машины и едва успеваю сделать пару шагов, как замечаю человека, направляющегося от входа на стоянку прямо ко мне.