Джулия Тиммон - Из сегодня в завтра

Та садится на мое место и обнимает мать. А я бегу в ближайший универсам за самой маленькой бутылочкой виски.

— Вы меня, наверное, осуждаете, ненавидите, — начинает мама, сделав несколько глотков и еще немного помолчав. — И правильно.

— Что ты несешь? — с грубоватой нежностью спрашивает Дебора.

— Ненавидим? — переспрашиваю я, наклоняя вперед голову. — Что за бред?

Мама быстро качает головой и жестом просит нас помолчать.

— Не успокаивайте меня и не кривите душой, — уже тверже произносит она. — Я заслуживаю и порицания, и даже ненависти. Но… — Ее взгляд останавливается на невидимой точке в воздухе, и у меня возникает чувство, будто мама мысленно куда-то уплывает от нас. В другие времена или иные измерения. — У меня есть причины на то, чтобы так говорить, — торопливо произносит она, глядя все туда же. — Может, они покажутся вам неубедительными, однако устранить их у меня не хватило ни ума, ни сил.

Дебора легонько похлопывает ее по руке, давая понять, что мы готовы слушать сколько понадобится и постараемся проявить великодушие. Мама едва заметно кивает в знак благодарности.

— Понимаете, мы с вашим отцом очень разные люди. Но почему-то встретились, влюбились друг в друга и даже поженились. Знаю, он всегда тяготился то ли моей внешностью, то ли артистическим прошлым, то ли обилием поклонников. Но ему наверняка ни разу не приходило в голову, что мне тоже нелегко. Примерно по той же причине.

Мы с Деборой удивленно переглядываемся.

— Как понять «по той же»? — спрашиваю я, ясно представляя себе изборожденный морщинами отцовский лоб и утомленные, давно не молодые глаза.

Мама делает еще один глоток виски и устремляет взгляд куда-то на стену. У меня возникает впечатление, что она видит сквозь песчаник и соседние постройки на моей улице и смотрит в туманную океанскую даль.

— В нравственном отношении папа во сто раз выше и достойнее меня, — произносит она голосом человека, делающего в отделении полиции чистосердечное признание, за которым неминуемо последует тюремное заключение.

Затаиваю дыхание. Мы переживаем одну из тех редких минут, в которые родственники благодаря неким откровениям становятся друг другу особенно близкими. Кажется, замерло даже время.

Мамино лицо вдруг делается по-прежнему немного горделивым, она даже приподнимает голову, потом медленно и со странным упрямством качает ею.

— Нет, я вовсе не о том, что вы сегодня… видели. Несмотря ни на что, я не… — Она поджимает губы, секунду-другую молча смотрит в пространство перед собой и договаривает тише и медленнее, словно превозмогая боль: — Я не потаскуха. Просто… Впрочем, об этом потом. А говорю, что отец достойнее, потому что он гораздо более целеустремленный, волевой… — она робко пожимает плечами, — и более великодушный, чем я.

Совершенно сбитая с толку, я вновь бросаю быстрый взгляд на сестру. Дебора смотрит на маму не мигая и сильно хмурится.

— Да-да, я поняла это, когда мы еще не были женаты. Мысль, что я ему не пара, стала изъедать меня еще тогда. — Мама умолкает.

Я, пользуясь удобной минутой, сажусь рядом, пошлепываю ее по гладкой холодной руке и осторожно произношу:

— О чем ты говоришь, мам? По-моему, у вас все наоборот, это очевидно. Это папа…

— Так только кажется, — перебивает меня она. — От этого мне гораздо тяжелее.

Дебора издает приглушенный возглас не то возмущения, не то протеста, не то нежелания верить матери и складывает руки на груди.

— Сдается мне, ты придумала себе несуществующую проблему. — Она усмехается. — Ты не пара папе! Кому скажи — покатятся со смеху.

— А мне сдается, что ты берешь в расчет только внешнюю сторону! — с нотками агрессии восклицает мама. — Даже странно! Ты же умная взрослая женщина, давным-давно живешь с мужчиной.

Дебора растерянно моргает и вопросительно поводит бровью. Я тоже смотрю на маму, напряженно ожидая продолжения.

— Папа, не имея богачей родителей, благодаря лишь собственным стараниям получил государственную стипендию, выучился в Андовере, потом в Принстоне! — горячась произносит она. — Представляете, что это такое? Пробивать себе дорогу среди тех, кто привык разбрасываться деньгами, заработанными не собственным потом, а толстосумами-папочками?

Дебора усмехается.

— Еще и как знаем.

Мама смотрит на нее сначала несколько рассеянно, потом, видимо вспомнив, что Дебора тоже сама прокладывала себе путь, едва заметно кивает.

— Ты вся в него, — говорит она. — Даже еще упрямее. Если бы не твоя неукротимая жажда независимости, папа спокойно платил бы за твою учебу.

Дебора, весьма довольная собой, чуть наклоняет голову набок.

— Лучше бы стал богачом, как родители его сокурсников. Он же… — Она со снисходительным видом пожимает плечами. — В итоге не добился ничего особенного.

Мама резко поворачивает голову и приковывает к Деборе горящий от возмущения взгляд.

— Он небезызвестный в городе человек…

— «В городе» — слишком громко сказано, — тотчас поправляет ее Дебора. — Разве что в «Стивен О'Коннел инкорпорейтед». Другой на его месте с подобным образованием и такими мозгами давно был бы правой рукой старика О'Коннела и готовился бы не сегодня завтра принять у него дела.

— Отец с легкостью занял бы это место! — гневно восклицает мама.

Удивляюсь, что она так расходится. В жизни не подумала бы, что отец настолько ей дорог. Передо мной вообще будто незнакомая женщина в обличье нашей матери.

— Просто он не из тех, кто ради власти и денег пойдет по головам, станет кого-то чернить, выставлять в невыгодном свете, подсиживать, — с чувством добавляет мама. — Это человек кристальной души…

Ошеломленные, мы с Деборой снова переглядываемся. Что происходит?

— Я же в сравнении с ним… — мама вяло взмахивает рукой, и ее прекрасные глаза опять грустнеют, — полнейшее ничтожество…

В порыве возразить я сжимаю ее руку и немного наклоняюсь вперед, но не могу подобрать нужных слов. Внутри все бушует и путается. Хочется найти всему объяснение, расставить все по своим местам, доказать, что не настолько безнадежно их с папой положение, равно как и положение сотен других страдающих пар, однако доводов не находится, отчего душа мечется из стороны в сторону.

Зачем мне искать аргументы? Ведь в отношениях родителей я не смогу разобраться при всем желании. Оказывается, они куда более сложные, чем я думала все это время. А сама я свободна и не должна принимать так близко к сердцу то, что меня не касается.

Свободна ли? — задаюсь я странным вопросом. Будто услышав его, в моем кармане звонит сотовый. Я не встаю — вспрыгиваю с дивана и густо краснею, будто подросток, застуканный с порножурналом в руках.