Джулия Тиммон - Из сегодня в завтра

Мама и Дебора смотрят на меня с одинаковым выражением любопытства. Я глупо хихикаю, выбегаю из гостиной на балкон, подношу к уху трубку и произношу на выдохе:

— Алло?

Прежде чем произнести первое слово, мой собеседник прочищает горло, и, удивительное дело, я мгновенно узнаю его и тотчас забываю о нашей семейной трагедии и о том, что из-за нее еще сильнее пошатнулась моя вера в любовь.

— Эви? Ты еще не спишь?

— Так рано? — усмехаюсь я, но тут вспоминаю, что давно потеряла счет времени, и умолкаю. Который теперь час, я не имею понятия. — Не сплю.

— Это Джерард.

— Я узнала. — Я оглядываюсь на раскрытую дверь в комнату. Мама и Дебора молча смотрят на меня. Качая головой, закрываю дверь.

— Знаешь… я совсем забыл, что хотел спросить у тебя о… — начинает Джерард, но не договаривает.

— О чем? — гадая, что его так интересует, спрашиваю я.

В ответ он смеется своим необыкновенным смехом. Честное слово, после излияний мамы и пережитых мною страхов за них с отцом, этот смех точно целебный бальзам.

— Признаюсь честно, — виноватым голосом произносит Джерард, — ни о чем я не собирался спрашивать. Точнее, вопросов у меня море, потому что хочется узнать про тебя как можно больше, но в данную минуту… — Он вздыхает и после паузы продолжает: — В данную минуту мне вдруг просто приспичило пожелать тебе спокойной ночи.

Смешно, но у меня от прилива нелепого счастья на миг замирает сердце. И кажется, что фонари под окнами дома вдруг засветили более мягким и ласковым светом, а отдаленный гул машин зазвучал с милым задором.

— Глупо, правда? — тихо спрашивает Джерард. — Эта мысль пришла мне в голову, когда я уже набрал твой номер. Мне сделалось стыдно и неловко. Я начал суматошно придумывать, чем бы объяснить этот свой звонок. Но достойного предлога так и не нашлось. — Он снова смеется.

Бог знает почему, но мне кажется, что каждый последующий звук этого смеха приближает нас друг к другу, преодолевая расстояние и многочисленные городские препятствия.

— Не нахожу в этом ничего глупого.

— Правда? — с ненавязчивой надеждой в голосе спрашивает Джерард. — А я уж было подумал, что покажусь назойливым.

— Пожелание спокойной ночи мне придется очень кстати, — говорю я, снова оглядываясь на дверь.

Мама и Дебора сидят молча. Сестра права: общаться с родителями без меня ей сложновато. Или, может, дело сейчас в том, что мысли обеих переключились на мое нелепое девичье смущение и таинственность этого звонка. Бесшумно вздыхаю.

Джерард, чудом угадывая этот вздох, спрашивает изменившимся голосом:

— У тебя какие-то неприятности?

— Мм… — мычу я в трубку, задумываясь о том, стоит ли посвящать его в подробности наших неурядиц. — Да, в некотором смысле… — поневоле слетает с губ.

— В каком смысле? — без тени обычной веселости интересуется Джерард.

— Гм… кое-какие семейные проблемы, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал не слишком траурно. Выходит, по-моему, чересчур бодро. Черт!

Джерард несколько мгновений молчит и осторожно уточняет:

— Семейные? Ты что… — кашляет, — замужем?

Смеюсь. Слишком громко и заливисто. Наверное, это оттого, что день был насыщен крайне неприятными событиями.

— Если бы я была замужем, тогда не пробовала бы выяснить, что такое свидание вслепую.

Джерард смеется. Как мне кажется, с облегчением.

— Тогда в чем же твои проблемы? Папа не желает оплачивать кругосветное путешествие?

— Я давно сама плачу за свои развлечения, да и за все остальное тоже, — говорю я, вспоминая о неоконченном разговоре с мамой.

— Это правильно, — серьезным тоном говорит Джерард.

Наступает непродолжительное молчание. Во мне борются два желания: теперь же, по телефону, посвятить своего нового знакомого в наши семейные тайны и нежелание обременять его ими. А он, по-видимому, галантно дает мне возможность переложить половину тяжести на его плечи.

— У моих родителей… очень сложные отношения, — почти шепотом, чтобы не услышала мама, говорю я, еще до конца не решив, стоит ли затрагивать эту тему. — Мне всю жизнь казалось, что отец стесняется своей обыкновенности, а теперь выясняется, что все наоборот.

— Как это так? — В голосе Джерарда звучит ровно столько участия и готовности предложить посильную помощь, сколько требуется для того, чтобы не произвести впечатления охотника сунуть нос не в свои дела.

Тяжело вздыхаю, на миг чувствуя себя слабой женщиной, привыкшей, что все трудности вместо нее преодолевает сильный мужчина.

— Оказывается, это мама стеснялась своей ординарности. Она у нас красавица, но профессиональных заслуг у нее почти нет. В общем, они оба считают себя не достойными друг друга. Звучит смешно.

— Даже отчасти романтично, — задумчиво добавляет Джерард.

Со вздохом киваю.

— Вот-вот. На самом же деле это завело их в тупик, превратило жизнь в сущий ад. Есть ли выход из этого лабиринта, не знаю.

Джерард с минуту молчит. Я шестым чувством чувствую, что он тянет время отнюдь не для отвода глаз и вовсе не притворяется, что обдумывает мои слова, а на самом деле прикидывает, не в силах ли как-нибудь помочь. От этого становится немного легче и зарождаются неясные светлые надежды.

— Мы обязательно вернемся к этому разговору, — наконец произносит Джерард. — Проблема ваша, судя по всему, крайне серьезная. Спасибо, что доверила мне эту тайну.

— Тебе спасибо… что не остался равнодушным.

— Приятных снов, — почти шепчет Джерард. — Пообещай, что, когда ляжешь в постель, постараешься на время забыть обо всех невзгодах и хорошенько отдохнуть.

Улыбаюсь затаившейся меж ветвей темноте и теплому фонарному сиянию.

— Обещаю.

Когда я вхожу в комнату, мама будто возвращается из гипнотического сна. Она смотрит на меня так, будто почти не узнает, потом вдруг резко вскидывает руку и прижимает ее к груди.

— Который час?

Смотрю на стенные часы.

— Начало десятого. — Хмурю брови. Как незаметно пролетело время! Завтра рано вставать, а наш разговор — точнее, своего рода мамина исповедь — прервался в самом разгаре. Смотрю на ее непривычно испуганное лицо, и мне делается совестно. Как я смею тяготиться подобными вещами?

— Отец, наверное, уже потерял меня… — говорит мама. — Надо бы мне ехать, но… — Она быстро качает головой. — Я пока не могу. Как я посмотрю ему в глаза? После всего, что сегодня опять случилось… — Ее глаза вдруг загораются нездоровым блеском, между бровями образуется складка, что придает всему ее виду незащищенность и уязвимость. Она смотрит сначала на Дебору, потом на меня. — Сначала мне нужно хотя бы все объяснить вам. А уж потом… — Ее рука безвольно падает с колена на диван.

Меня снова охватывает странное чувство: страдает твой близкий. Ты обязана действовать. Сажусь рядом с мамой и обнимаю ее за плечи. Удивительно, но в то мгновение, когда она доверчиво кладет мне на плечо свою обычно горделиво поднятую голову, кажется, что она ребенок, а я мать. Это вселяет в меня уверенность.