Барбара Картленд - Проданная невеста

— Но ведь именно этого вы и хотели, — ответила Эйлида.

— Конечно, — согласился Уинтон, — и я всегда получаю то, чего хочу… с течением времени.

Он сделал небольшую паузу перед последними словами, и Эйлида задумалась, что бы они значили. Решила про себя, что Уинтон — совершенно безжалостный человек, и начала дрожать.

Чету новобрачных приветствовали Дэвид и шафер Дорана Уинтона Джимми Хэррингтон.

Хэррингтон был недурен собой и, как можно было сразу заметить, чрезвычайно предан своему другу.

Что касается Дэвида, то он смотрел на Дорана с выражением, которое Эйлида могла бы определить только словом «обожание», и, вероятно, поэтому она почувствовала себя особенно неуютно и одиноко.

Совершенно ясно, с горечью отметила она про себя, что деньги купили дом брата, его уважение, а теперь еще и привязанность.

С облегчением приняла она обращенные к ней слова Дорана:

— Я полагаю, вам пора переодеться. Нам предстоит долгий путь, я не хотел бы, чтобы вы чересчур переутомились.

— А куда вы едете? — поинтересовался граф.

— Это пока секрет, — ответил Доран Уинтон, — но я напишу вам в Ирландию, чтобы в ответном письме вы могли сообщить, каких лошадей вам удалось приобрести.

— Вы удачливый малый! — воскликнул, обращаясь к Дэвиду, Джимми Хэррингтон. — Если бы я мог себе это позволить, то отправился бы вместе с вами.

— Дэвид уезжает с особым поручением, — заметил Доран Уинтон, — мне бы не хотелось, чтобы он отвлекался и заглядывался на что-либо, кроме лошадей.

Мужчины расхохотались, а Эйлида вышла из комнаты.

Поднимаясь к себе, она думала о том, как бы ей самой хорошо было уехать с Дэвидом.

Она ездила верхом не хуже брата. Что могло быть восхитительнее, чем проводить время вместе и впервые в жизни иметь достаточно денег на расходы!

Впрочем, она тут же спохватилась, что деньги-то в этом случае давал бы ее муж.

Отправляясь в путь в самой изящной и новомодной дорожной карете, какую только можно себе представить, Эйлида махала брату до тех пор, пока он не скрылся из виду.

Четверка лошадей сразу словно бы прибавила ходу, и для Эйлиды настала минута, когда у нее уже больше не было ничего близкого.

Она замужем за человеком, сидящим рядом с ней, окружена неведомой до сих пор роскошью, но так чудовищно одинока.

На ней чрезвычайно элегантное дорожное платье, рядом лежит прекрасно сшитое манто. И как будто этого еще недостаточно, тут же находится соболья пелерина — на случай, если ей станет прохладно, несмотря на солнечную погоду.

— Это мне не понадобится, — сказала она миссис Роббинс, собираясь выходить, из спальни.

— Ехать будете очень быстро, миледи, — отвечала экономка, — а кроме того, это ведь свадебный подарок вашего мужа.

Только тогда Эйлида оценила по достоинству пелерину, которую держала в руках миссис Роббинс, и неохотно взяла ее.

Она совсем уже собралась уходить, как вдруг горничная обратилась к ней с вопросом:

— Скажите, миледи, мне взять шкатулку с драгоценностями с собой или вы побережете ее сами?

— Шкатулку… с драгоценностями? — переспросила Эйлида.

— Это драгоценности, которые купил вам в подарок хозяин, — объяснила горничная. — Его слуга вручил их мне, пока вы были в церкви.

— Поберегите их вы, — сказала Эйлида.

У нее не возникло желания взглянуть на драгоценности, но она, пусть и без особого удовольствия, вынуждена была признать, что Доран Уинтон искусно правил лошадьми.

И разбирался он в лошадях не хуже, чем ее отец, — такой превосходной упряжки — Эйлида никогда не видела в конюшнях Блэйк-холла.

Дорожная карета была изысканна, но не менее изысканно выглядел и грум, восседавший позади на специальном маленьком сиденье; в случае дождя верх кареты мог быть поднят.

В данный момент верх был опущен, и Эйлида, считая, что грум может услышать их с Уинтоном разговоры, предпочитала молчать.

Внимание ее мужа было сосредоточено на упряжке, и Эйлида занималась тем, что наблюдала за ним краешком глаза.

Ему явно нравилось править лошадьми, и при всем нежелании Эйлиды признать это, был он изящен и красив.

«Заурядный выскочка, которому захотелось попасть в высшее общество!» — твердила она себе.

И тем не менее ей очень любопытно было узнать, как это ему удалось так разбогатеть да еще при этом обладать наружностью истинного джентльмена.

Через два часа они остановились у постоялого двора, где, как с удивлением узнала Эйлида, им предстояло сменить лошадей.

— Вы держите здесь еще одну упряжку? — не удержалась она от вопроса.

— Ну конечно же! — отвечал Уинтон. — К тому же я захватил с собой наш второй завтрак и вино, качеству которого, я надеюсь, вы отдадите должное.

Они поднялись наверх, чтобы умыться, а завтрак для них был подан в особой гостиной.

Эйлида взяла из рук мужа бокал с шампанским и подумала, что Дэвид обрадовался бы всей этой роскоши куда больше, чем она.

Уже далеко за полдень прибыли они к очаровательному дому, расположенному, как поняла Эйлида, в Лестершире.

Дом был не слишком велик и построен, вероятно, лет сто назад — одно из совершеннейших созданий Иниго Джонса [8] Иниго Джонс (1573–1652) — английский архитектор, утверждавший принципы классического стиля; автор допускает анахронизм, определяя «возраст» дома сроком всего в сто лет. . Когда они подъехали, Эйлида спросила:

— Это еще один дом, который вы арендуете?

— Нет, я его купил, — ответил ее муж.

— Купили? — воскликнула она. — Но зачем?

Она не могла понять, зачем ему этот дом, если он приобрел Блэйк-холл.

Доран взглянул на жену с легкой улыбкой.

— Пожалуй, точнее было бы считать его моим охотничьим домиком, так как я намерен охотиться в этих местах зимой. Надеюсь, и вам это придется по вкусу.

Эйлида не стала возражать; она давно знала, что в Лестершире можно найти самых лучших гончих.

После смерти отца ей не приходилось принимать участия в охоте и не хватало того особого возбуждения, которое испытываешь во время долгой погони по свежему следу.

Она не слишком удивилась, обнаружив в доме настоящую роскошь. Как рассказал ей Доран Уинтон, дом был куплен вместе с мебелью, но потом в нем произвели значительные изменения и улучшения.

Особенно хороша была предназначенная для Эйлиды спальня с кроватью под балдахином и великолепным видом на окрестности.

Она увидела из окна невысокие препятствия для прыжков на лошади и большой участок необрабатываемой земли, предназначенной для скачки в галоп.

«Дэвиду бы это понравилось», — подумала она.

Эйлида отдыхала, пока в комнату не принесли ванну. Она попросила горничную выбрать одно из многих платьев, уже распакованных и развешанных в большом гардеробе.