Барбара Картленд - Проданная невеста

— Это было бы замечательно! — откликнулась Эйлида. — Не могу передать, как мне хочется проехаться верхом.

— Мне кажется, вы обладаете не меньшим умением, чем ваш брат.

Эйлида улыбнулась.

Они съели легкий завтрак, потом ко входу в дом привели лошадей.

Едва они отъехали от крыльца, Эйлида почувствовала себя счастливой — впервые с того часа, как Дэвид явился в Блэйк-холл с новостью о грядущем приезде кредиторов, намеревающихся преследовать его по суду.

Конь под ней оказался умным и чутким животным арабских кровей, равным по своим статям вороному жеребцу, на котором сидел Доран Уинтон.

Они проехали по ровной луговине вдоль хорошо ухоженной живой изгороди, потом проскакали галопом около двух миль и только тогда придержали лошадей.

— Это было чудесно! — слегка задыхаясь, проговорила Эйлида.

— А я не ошибся, — заметил Доран, — вы ездите не хуже брата, если не лучше.

Эйлида рассмеялась.

— Дэвид не обрадовался бы вашим словам! Но я благодарю вас за комплимент.

Они поехали дальше, и только после поворота к дому Эйлида призналась:

— Уверена, что сегодня ночью у меня все тело будет ныть, но каждая секунда нашей прогулки того стоила.

— Я велю кое-что добавить в вашу ванну, — пообещал Доран, — однако советую вам не слишком увлекаться, пока вы не окрепнете в достаточной мере.

— Для верховой езды я достаточно сильна, — поспешила с ответом Эйлида. Она боялась, как бы Уинтон не лишил ее радости и удовольствия, каких она и не ожидала от своего медового месяца. Он промолчал, и Эйлида добавила: — Я ведь и в самом деле очень сильная, и мне не нравится, когда меня слишком опекают.

— Всем нам это не нравится, — ответил Доран, — и в то же время следует быть благоразумным во имя собственной пользы.

— Вы говорите точь-в-точь как моя няня. Она вечно твердила, что это для моей же пользы, если приходилось есть что-нибудь невкусное или глотать противное лекарство.

— Постараюсь не подвергать вас ни тому, ни другому, — со смехом произнес Доран. — Но вы должны понимать, что я за вас в ответе.

«С какой стати?» — хотела было возразить Эйлида, но удержалась, хоть и с трудом.

Все понятно, в его глазах она представляет определенную ценность: должна обеспечить ему проникновение в высшее общество, в круг людей «хорошего тона»!

Не так уж трудно ему будет получить все, чего он добивается, — с его-то деньгами!

Он мог бы приглашать, гостей и в лондонский дом, и в этот вот, как он говорит, охотничий домик, а потом и в Блэйк-холл после ремонта. Не многие откажутся от таких приглашений.

И она сказала:

— Я полагаю, когда мы вернемся в Лондон в самый разгар сезона, вам захочется дать бал.

— Я подумывал об этом, — ответил Доран. — Вам, наверное, это было бы приятно, ведь вы не имели возможности провести сезон как дебютантка.

— Так вы думали… обо мне? — недоверчиво спросила Эйлида.

— О ком же еще? Сам я балов не люблю и вообще нахожу светские обязанности до крайности скучными.

Эйлида до того удивилась, что не нашла слов для ответа. Правду он говорит или только прикидывается? Недоумение не оставляло ее всю дорогу до дома.

Чай подавали в гостиной, а после чая Доран все с тем же видом повелителя, который раздражал Эйлиду, отправил ее наверх прилечь.

Впрочем, она рада была снять амазонку и забраться в постель. Отрицать-то она это отрицала, но про себя знала, что далеко не так сильна сейчас, как два года назад. Уснула она почти мгновенно.

Пробудившись, Эйлида с удивлением обнаружила, что уже ночь, а у постели горит всего одна свеча.

Занавески задернуты, значит, она проспала долго.

Эйлида заставила себя встать с постели и посмотрела на часы. Глазам своим не поверила — было уже за полночь!

Ее даже не стали будить к обеду, разумеется, по распоряжению мужа.

Она снова легла в постель и закрыла глаза.

По крайней мере ей не надо беспокоиться нынче ночью, придет ли Доран к ней.

Скучно ли ему было обедать одному, или он, наоборот, радовался своей правоте, поскольку Эйлида оказалась не такой сильной, как следовало бы?

Наутро Эйлида рано позвонила горничной и была уже в малой столовой, когда Доран вернулся из конюшни. Видимо, ходил взглянуть на лошадей, решила Эйлида; она была тоже не прочь там побывать.

Увидев, что она ждет его, Доран сказал:

— Не браните меня за то, что я не велел вас будить. Я счел, что вы это заработали.

— А как вы догадались, что я собираюсь вас бранить?

— Прочел обвинение в ваших глазах и сообразил, в чем дело.

— Но я лишь могу поблагодарить вас за верное предположение, — сказала Эйлида. — Я устала больше, чем думала.

— Но, надеюсь, не настолько, чтобы отказаться сегодня утром проехаться со мной в коляске?

— В коляске… а не верхом?

— Верхом поедем во второй половине дня, если вы чувствуете себя в силах. Утром я хочу показать вам имение и рассказать об усовершенствованиях, какие я намерен произвести.

Пока они переезжали от фермы к ферме мимо полей, обработанных в полном соответствии с требованиями современного сельского хозяйства, Эйлида твердила себе, что все это просто для такого богача, как Доран. И все же вынуждена была признать, что дело не только в деньгах.

У Дорана были новые идеи, и он внедрял их в практику, хорошо зная, что большинство фермеров избавлялись от наемных работников, поскольку война кончилась и, значит, цены на зерно упали.

Доран же, наоборот, нанимал новых людей и находил рынки сбыта для произведенного ими продукта; он не только валил деревья, но и сажал новые.

Эйлида, которой все это было любопытно, не удержалась и спросила:

— Откуда вы так хорошо знаете английское сельское хозяйство, ведь вы говорили, что долго пробыли за границей?

— Я вырос в Англии, — отвечал он, — и поскольку мне пришлось зарабатывать деньги на самой разной продукции, я хорошо понимаю, на что есть спрос, и продаю это в точно выбранное время и по должной цене.

С некоторым огорчением Эйлида подумала, что рассуждает он как истинный торговец. В то же время она понимала, что его хозяйство дает доход и, несомненно, служит образцом для других землевладельцев.

Заметила она, что фермеры рады его видеть; когда он вступает в разговор с мужчинами на полях или в лесу, те смотрят на него чуть ли не с восторгом. То же выражение было и на лицах его слуг.

«Деньги! Всего лишь деньги! Деньги! Деньги!» — говорила она себе, однако поняла, что судит, несправедливо: прежде всего нужны разум и проницательность.

Верхом они в этот день ездили недолго: Доран считал, что Эйлида переутомится; таким образом, у нее появилась возможность зайти в библиотеку.

Она еще раз подивилась разнообразию книг.

Эйлида взяла с собой две, надеясь, что они откроют ей новые горизонты. Впрочем, она должна была признать, что разговоры с Дораном для нее интереснее и содержательнее.